Глубокое синее море (др. пер.)

Как вскоре выяснилось, она этого не забыла. Одетая чересчур элегантно, она крикнула ему, как только он появился:

— Мистер Годдер, ваши обещания не стоят даже той бумаги, на которой вы это пишите!

— Прошу прощения, — ответил он с ухмылкой, — дело в том, что я незаметно задремал. — Он повернулся к Керин: — Миссис Брук, если я типичен для людей, которых вы спасаете, то я посоветовал бы вам подыскать другое поле деятельности.

Она рассмеялась.

— Но я думаю, вы еще не знакомы с мистером Эгертоном, — сказала она, и Годдер обернулся. Тот вошел вслед за ним. Со своими аккуратно зачесанными волосами, ухоженными усиками и черной повязкой на глазу он производил довольно внушительное впечатление.

— Добро пожаловать на борт нашего корабля, мистер Годдер, — сказал он и бросил при этом восхищенный взгляд на обеих женщин. — Наконец-то у нас будет четвертый компаньон для игры в бридж. Очень мило с вашей стороны, мистер Годдер, что вы ради этого потратили столько усилий.

Вошел Линд, и все уселись за стол. Эгертон сидел слева от Годдера и справа от Линда. Сидели со стороны переборки, так что дверь была напротив них. Когда капитан хотел начать молитву, в дверях появился Красиски. Внезапно он становился и внимательно посмотрел на Эгертона. Годдер с удивлением взглянул на поляка. В следующее мгновение тот уже подошел к столу. Керин мило с ним заговорила.

— Мне кажется, — сказала она, — что, за исключением мистера Эгертона, вы уже со всеми познакомились, мистер Красиски. Я очень рада, что вы чувствуете себя лучше.

Красиски что-то пробормотал в ответ и пожал Эгертону руку. Все снова сели. Красиски занял место напротив Годдера. Капитан прочел молитву, и стюард принял заказы.

— Я слышал, что вы работает в кинопромышленности, — повернулся Эгертон к Годдеру.

— Раньше работал, — ответил он.

— Сейчас он собирает материал для своего нового фильма «В ореховой скорлупе через Тихий океан», — вставил Линд.

Все рассмеялись, а капитан спросил:

— Ваше судно было застраховано?

— Нет. Если бы мое судно затонуло, то и мне не пришлось бы добраться до берега. Но миссис Брук перечеркнула все мои расчеты.

— Женщины никогда не считаются с серьезными расчетами, — поддержал его Эгертон.

— Что верно, то верно, — подтвердил Линд. — Они часто приносят нам неприятности, и сознательно, и бессознательно.

— Керин, — сказала миссис Леннокс, — хоть мы находимся и в численном меньшинстве, но я считаю, нам тем не менее пора переходить в атаку.

— Может быть, хоть мистер Красиски встанет на нашу сторону? заметила Керин. Она с улыбкой посмотрела на поляка, но тот, казалось, даже не слышал, о чем говорят за столом. Он по-прежнему упорно не спускал глаз с Эгертона.

— Вы были… — казалось, он подыскивал слова… — вы были в Аргентине? Много лет?

— Да, лет двадцать, — ответил Эгертон.

— Двадцать? — Он нахмурил брови и посмотрел на Линда.

— Да, двадцать, — подтвердил ему тот на немецком языке. — Собственно говоря, мистер Красиски говорит на многих языках. Он может говорить по-польски, по-русски, по-немецки, по-португальски, но из всех этих языков я, к сожалению, знаю только немецкий.

— Двадцать, так, так, — пробормотал Красиски, все еще не сводя глаз с англичанина. — И теперь вы имели стать неактивным, так кажется? — Он повернулся к Линду и что-то быстро сказал по-немецки. Линд кивнул и повернулся к Эгертону.

— Он говорит, что вы, должно быть, рано оставили службу.

Даже спокойный Эгертон, казалось, удивлен настойчивостью Красиски. Тем не менее он улыбнулся.

— Вы сделали правильные выводы, мистер Красиски. Но все дело в том, что я был ранен. Не повезло в Нормандии…

Линд перевел эти слова поляку. Стюард принес ужин, но никто не начинал есть. Красиски и Линд снова заговорили по-немецки, а потом Линд покачал головой. У Годдера сложилось впечатление, что Линд не хотел переводить. Тогда Красиски снова попытался выразить свою мысль на плохом английском языке:

— Это… ваш глаз?

Обе женщины, неприятно удивленные, нагнулись над своими тарелками. Но Годдер продолжал заинтересованно наблюдать за сценой. За всем этим скрывалась не только бестактность, а нечто большее.

— А, понимаю, — ответил Эгертон. — Ко всему прочему — и мой глаз.

Керин попыталась перевести разговор на другую тему:

— Вы играете в бридж, мистер Годдер?

— Немного. В так называемый домашний бридж, — ответил Годдер. — И то после тщательной проверки, нет ли у соперника оружия.

После этого разговор перешел на разные другие темы. Годдер продолжал наблюдать за Красиски. Справа от него что-то болтала миссис Леннокс. Поляк, казалось, ушел в себя. Он нагнулся над тарелкой и лишь иногда бросал украдкой взгляды на Эгертона. Потом он снова заговорил по-немецки с Линдом. Оба рассмеялись. Немного позднее Красиски обратился к Эгертону на немецком языке. Ко всеобщему удивлению, тот тоже ответил ему на немецком. Поляк нахмурился. Глаза его блеснули упреком.

— О, вы говорите по-немецки. А я думал, вы — англичанин.

— Разумеется, я говорю по-немецки, — ответил Эгертон. — Ведь я два года учился в Гейдельберге, прежде чем уехать в Сэндхурст.

— Но вы этого не говорили.