Глубокое течение

На станции гремели взрывы гранат, трещали автоматы. Партизаны отряда Павленко добивали остатки гарнизона. Организованное сопротивление гитлеровцы оказали только за деревней, с другой стороны станции, где действовал отряд Кандыбы. Но это сопротивление далеко за пределами станции только облегчало действия тех партизан, которые были уже у цели. Загорелся бензосклад — главный объект нападения. Пробитые пулями цистерны разбрызгивали бензин, и он горел громадным огненным фонтаном, освещая все окружающее. Через минуту бензосклад взорвался со страшной силой, разбрасывая пламя по всей территории станции — на постройки, вагоны, склады.

Подрывники разрушали то, что не мог уничтожить огонь. Взлетел на воздух мост, покачнулась и осела водокачка. Лесницкий, неожиданно появившийся у подрывников, приказал положить под нее еще один заряд.

— Свалить, чего бы это ни стоило! От станции должно остаться голое место!

«Для политико-морального значения», — подумал Карп. Он действовал спокойно, аккуратно и старательно — делал все по-хозяйски, внимательно наблюдая за молодыми подрывниками. Но мысль о том, что операция началась не так, как была задумана, и поэтому потребовала, очевидно, лишних жертв, не давала ему покоя. Ни одну неудачу он еще не переживал так мучительно, как эту.

От второго взрыва водокачка повалилась. Вся станция горела, и дождь был бессилен залить это море огня.

В воздух взлетели три ракеты — белая, красная, зеленая — сигнал отхода.

Через то же сухое болото отряд Павленко отошел на лесную опушку. В отряде было только четверо раненых. Операция удалась. Партизаны полностью разгромили станцию, вынесли много трофейного снаряжения и взяли в плен девять гитлеровцев, в том числе — начальника станции.

Узнав об этом, Карп немного успокоился и не обижался на веселые шутки партизан.

— Я думал, они порося поймали или в свинарник залезли — такого шуму наделали. Вот, думаю, практичные люди, двух зайцев одним махом, — со смехом рассказывал Майборода.

«Что ж, возраст… И правду, видать, пора в обоз», — думал старый, слушая эти шутки.

Но утром в лагере он снова приободрился. Командир и комиссар бригады объявили благодарность всему отряду и отдельно им троим — Майбороде, Гнедкову и ему, Маевскому. И Карп подумал: «Нет, в обоз еще рано. А снимать часовых надо подучиться. В нашем деле все пригодится».

XIII

Молодой высокий дуб стоял на берегу Днепра, на небольшом пригорке. Под ним теснилось несколько полузасохших ореховых кустов. А кругом расстилались обширные просторы заливного луга с многочисленными ручьями, озерками и зарослями густого лозняка. Дуб стоял, словно часовой этих просторов, гордо оглядываясь вокруг. Позади него, за лугом, чернела стена леса, впереди виднелась песчаная коса, река, а за рекой, на высоком крутом берегу, — дома рабочего поселка.

Солнце палило нещадно, высушивая июльские травы. Над лугом плыли волны нагретого воздуха и, казалось, колыхали прибрежный лозняк.

На дубу, почти на самой вершине, сидел Евгений Лубян. На груди у него висел бинокль, а. на толстом суку, под рукой, лежала новенькая снайперская винтовка с оптическим прицелом — подарок Андрея Буйского, привезенный из Москвы. Женя внимательно следил за движением на том берегу и только изредка оглядывался вокруг. Но его мало интересовали фигуры косарей, что мелькали у леса, важные аисты на скошенном лугу и одинокий челн на Днепре.

Он не сводил глаз с противоположного берега и часто подносил к глазам бинокль. Но, увидев там солдата, который прошел по улице, деревенскую повозку с хлебом или девушку с ведром, разочарованно опускал бинокль и вытирал рукавом пот со лба.

Сидел он тут уже второй день. В первый день, когда стемнело, он спустился, переночевал в стогу сена, а на рассвете снова влез на дуб.

…За день до этого Люба, вернувшаяся с очередной разведки, донесла: комендант района штурмфюрер Койфер перенес свой штаб на лесопилку и там часто купается в Днепре или загорает на крыше склада. Не забыла она, между прочим, упомянуть и об этом дубе, хитро взглянув при этом на Лубяна. У снайпера загорелись глаза.

— Пойду, — сказал он комиссару, как только Люба кончила докладывать.

— Далековато. Я знаю этот дубок. Километр, а то и с гаком, — усомнился Лесницкий.

Но мысль, подсказанная Любой, была уж очень заманчива. За комендантом партизаны охотились с самой весны, но охранял он себя очень тщательно, особенно после того, как первого мая Майборода и Люба убили часового и вывесили на крыше дома красный флаг.

…Лубян терпеливо ждал. Он знал, что по непосредственному приказу Койфера были уничтожены семьи партизан, и решил не возвращаться, не «сняв» коменданта.

Во дворе лесопилки, над обрывом, ходил часовой и никого не подпускал к реке. На крыше склада лежало зеленое одеяло и белая подушка. Это позволяло надеяться, что рано или поздно Койфер появится на крыше или хотя бы на берегу.

У Лубяна все было подготовлено и рассчитано. Правда, девятьсот пятьдесят метров многовато и для очень искусного снайпера, но он, даже зная это, ни на минуту не терял веры в успех.

Время тянулось медленно.