Глубже

Но я не могу. Я не могу. Уэст — это не то, что мне нужно. Он только то, что я хочу.

Я хочу его, потому что он бьет кулаком, когда злится.

Я хочу его, потому что он проехал на хрипящей машине две тысячи миль в одиночку, питаясь тушенкой из банок, как будто это можно просто так сделать.

Потому что он смотрит на бутылку газировки и видит куриную ракету.

Потому что я чувствую, что, если бы я была с ним, он мог бы исправить меня. Он мог бы спасти меня.

Он может спросить меня: — Хочешь поиграть?

И на этот раз я могу сказать: — Да.

Но я знаю, что это не то, что случилось бы. Он не спасет меня. Он погубит меня.

А я и так уже достаточно испорчена.

Я разворачиваюсь и сажусь обратно в машину.

Глава 2

ОКТЯБРЬ

Уэст

Мне понадобилось десять лет, чтобы научиться ненавидеть своего отца.

Он приезжал в город достаточно часто, чтобы заморочить маме голову, пока она не теряла работу, не отдавала ему все свои деньги, не отдавала ему свое сердце, а потом смотрела, как он уезжает.

В тот год, тем летом, когда мне исполнилось десять лет — мама плакала целую неделю. Я ходил к соседям в нашем трейлерном парке, рассказывал им о случившемся так, чтобы все это звучало смешно и надеялся, что они дадут мне что-нибудь поесть.

В захудалом, никчемном местечке в Орегоне, откуда я родом, раньше была работа на лесопилке, но теперь там только подработка, почасовая оплата, зарплата, на которую нельзя вырастить семью.

Там, откуда я родом, женщины работают, а мужчины годятся только для двух вещей: драться и трахаться.

Я рано научился драться. А когда мне было двенадцать, подруга моей кузины Кайли отвела меня в незапертую кладовку рядом с прачечной и показала, как надо трахаться.

С некоторой практикой у меня это тоже начало получаться.

Возможно, этого должно было быть достаточно для меня. Казалось, что этого было достаточно для всех остальных.

Но что-то во мне, как сорняк, всегда пробивалось сквозь трещины, искало свет. В поисках более глубокой хватки в неадекватной почве.

Я любопытен. Я хочу знать, как все устроено. Починить, если что-то сломалось, сделать лучше. Так уж я устроен, сколько себя помню. Когда три из пяти сушилок сломаны в прачечной на стоянке трейлеров, я должен знать, почему. Если я не могу добиться ответа, я разбираю эти хреновины и пытаюсь разобраться.

Когда есть что-то, что я могу сделать, я должен это сделать.

Думаю, именно это делает мужчину настоящим мужчиной. Не то, чью задницу ты можешь надрать или как хорошо ты можешь трахаться, а то, что ты делаешь. Как усердно ты работаешь для людей, которые от тебя зависят. Что ты можешь им дать.

В тот раз, когда мой отец приехал, когда мне было десять лет — когда я выступил против него и он избил меня так сильно, что я наконец научился его ненавидеть — он сделал маму беременной, прежде чем ушел.