Глубже

Ладно, правда в том, что я подошла ближе к его машине, подальше от него, наклонилась и заглянула внутрь. Заднее сиденье было завалено походным снаряжением, аквариумом, полным лампочек и спутанных электрических проводов, плюс огромный прозрачный мусорный пакет, влажный от конденсата и содержащий, похоже, грязь. Также там была огромная коробка, полная банок с тушеной говядиной «Динти Мур» и несколько беспорядочно разбросанных рубашек.

Машина выглядела так, будто в ней жил бродяга. Я была потрясена.

Я также боялась продолжать смотреть на него. По его отражению в окне машины я видела, что он вытянул руки за спину, что привело к тому, что натянулась футболка, выставив на обозрение то, на что мне, наверное, лучше было не смотреть.

— Ты ехал один? — спросила я.

— Конечно.

Он поднял руки вверх, чтобы расправить плечи. Его футболка задралась, и я смущенно отвела взгляд от его отражения.

— С опущенными окнами?

В этот момент я просто произносила слова ртом. Все чувства покинули меня.

— Да, — медленно сказал он. Когда я украдкой взглянула на него, его глаза были полны озорства. — Иногда я даже сходил с ума и высовывал руку.

Я почувствовала, как мое горло обдало жаром. Возвращение к непростительному любопытству по поводу его машины казалось самым мудрым вариантом действий.

Я заметила спальный мешок на переднем сиденье и подумала, не использовал ли он его прямо там, где он лежал. Неужели он просто остановился на обочине, опустил пассажирское сиденье и уснул? Ел ли он холодную тушенку из консервных банок? Потому что в подстаканнике точно была открывашка.

А на полу, с пассажирской стороны, точно лежала слегка помятая, открытая коробка презервативов.

— Ты не беспокоишься о ботулизме?

В свою защиту скажу, что у меня действительно была причина для вопроса. Я увидела банки, заметила, что на некоторых из них были вмятины, а потом вспомнила школьный урок биологии, где мы изучали анаэробные бактерии и то, как они растут в безвоздушном пространстве. Иногда на банках появляются вмятины и крошечное отверстие, которое даже не видно, но бактерии попадают внутрь и сходят с ума, размножаясь. Когда вы открываете банку, еда выглядит нормально, вы едите ее, но потом умираете.

Все это имело смысл в моей голове. Только когда выпрямилась и повернулась — от чего у меня снова закружилась голова, наверное, потому что я слишком сильно наклонилась, заглядывая в его машину, как какой-то урод из пип-шоу, — я поняла, что для него это не имело никакого смысла. Его брови сошлись в одну линию.