Глухая стена

— Кухонный. Довольно длинный. Она нанесла удар с такой силой, что, наткнувшись на ребро, кончик ножа сломался. Впрочем, сталь, надо сказать, паршивого качества.

Валландер покачал головой.

— Просто в голове не укладывается, — сказал Нюберг. — Неужели утрачено всякое уважение к человеческой жизни? Сколько денег они забрали?

— Точно не знаю. Примерно шестьсот крон. Вряд ли намного больше. Лундберг только-только выехал на линию. Начиная смену, он обычно имел при себе довольно много мелких денег, на сдачу.

Нюберг проворчал что-то неразборчивое и исчез. Валландер вернулся к себе в кабинет. Минуту-другую посидел в нерешительности. Горло болело. Он вздохнул, открыл папку с документами. Соня Хёкберг проживала в западной части города. Он записал адрес, встал, надел куртку, но, едва вышел в коридор, зазвонил телефон. Пришлось вернуться. Звонила Линда. В трубке слышались кухонные шумы.

— Нынче утром прослушала твое сообщение.

— Нынче?

— Я ночевала не дома.

У Валландера хватило ума не спрашивать, где она была. Он прекрасно знал, чем кончаются такие расспросы: Линда разозлится и бросит трубку.

— Я просто так позвонил. Хотел узнать, как ты.

— У меня все отлично. А ты как?

— Простыл немножко. А в остальном как всегда. Может, приедешь повидаться в ближайшее время?

— Я занята.

— Я оплачу поездку.

— Дело не в деньгах. Просто у меня нет времени.

Валландер понял, что уговорить дочь не удастся. Линда такая же упрямая, как он сам.

— Как ты вообще? — опять спросила Линда. — С Байбой совсем связь не поддерживаешь?

— Все давно кончилось. Ты бы должна знать.

— И очень плохо, что ты так вот живешь.

— Что ты имеешь в виду?

— Сам знаешь. Даже в голосе у тебя проскальзывают жалобные нотки. Раньше такого не бывало.

— Я же не ною?

— Как сказать! Но у меня есть идея. Думаю, тебе стоит обратиться в бюро знакомств.

— Бюро знакомств?

— Через них найдешь себе кого-нибудь. Иначе превратишься в занудного старикана, который допытывается, почему я не ночую дома.

Насквозь меня видит, подумал Валландер. Насквозь.

— Значит, по-твоему, мне нужно поместить объявление в какой-нибудь газете?

— Да. Или обратиться в бюро знакомств.

— Ни за что.

— Почему это?

— Я в это не верю.

— Почему?

— Не знаю.

— Я просто дала тебе совет. Решай сам. Мне пора работать.

— А ты где?

— В ресторане. Мы открываем в десять.

Линда попрощалась. Разговор кончился. Интересно, где она провела ночь? Несколько лет назад Линда встречалась с парнем из Кении, который учился в Лунде на врача, но они давно расстались. После этого он мало что знал о приятелях дочери. Разве только что она их регулярно меняла. И сейчас его кольнула ревнивая досада. Положив трубку, он вышел из кабинета. Сказать по правде, мысль насчет объявления в газете или бюро знакомств у него иной раз мелькала. Но он гнал ее прочь. Считал, что это ниже его достоинства.

На улице дул порывистый ветер. Валландер сел в машину, включил мотор, немного послушал стук, который определенно еще усилился, и поехал к дому, где вместе с родителями жила Соня Хёкберг. В протоколе у Мартииссона он прочел, что отец Сони Хёкберг занимается «индивидуальным предпринимательством». Без уточнений. Валландер вышел из машины. Миновал ухоженный садик. Позвонил в дверь. Немного погодя она открылась. На пороге стоял мужчина. Валландер сразу понял, что видит его не впервые. У него хорошая память на лица. Но вот когда и где они встречались? Мужчина в дверях тоже явно узнал Валландера.

— Ты? — воскликнул он. — Я, конечно, понимал, что полиция непременно нанесет нам визит. Но не предполагал, что это будешь ты.

Он посторонился, пропуская Валландера в дом. Откуда-то доносились звуки телевизора. Память молчала, как он ни напрягался.

— Полагаю, ты меня узнаёшь, — сказал Хёкберг.

— Да, — ответил Валландер. — Но, признаться, никак не могу вспомнить, в какой связи мы встречались.

— Эрик Хёкберг, помнишь?

Валландер порылся в памяти.

— И Стен Виден.

Ну конечно. Стен Виден, конеферма в Шернсунде. И Эрик. Когда-то, много лет назад, их троих объединяло увлечение оперой. Самым одержимым был Стен. А Эрик, который с детства дружил со Стеном, несколько раз сидел вместе с ними у патефона и слушал Верди.

— Помню, — сказал Валландер. — Но у тебя тогда была другая фамилия.

— Я взял фамилию жены. В ту пору меня звали Эрик Эрикссон.

Эрик Хёкберг был мужчина крупный, высокий. Вешалка, которую он протянул Валландеру, казалась в его руке игрушечной. Но от давней худобы не осталось и следа, сейчас он страдал немалым избыточным весом. Потому Валландер и не мог его вспомнить.

Повесив куртку на вешалку, Валландер прошел за Хёкбергом в гостиную, где стоял телевизор. Выключенный. Значит, звук шел от другого аппарата, из другой комнаты. Они сели. Валландер чувствовал себя крайне неловко. А миссия у него и так тягостная.

— Кошмарная история, — сказал Хёкберг. — Не могу понять, какая муха ее укусила.

— Раньше ты не замечал за ней склонности к насилию?

— Никогда.

— А твоя жена? Она дома?