Глухие бубенцы. Шарманка. Гонка

Здесь, в бывшем ртутном карьере, мы все время дышали черт знает каким воздухом, какой-то непонятной смесью, в которой все-таки было и чуть-чуть кислорода, — мы же не задохнулись! Сюда, словно в котел, все больше и больше вливалось пыльного зноя; скалы цвета киновари выделяли ртутный пот, к тому же продукты распада мусорных куч, едкие газы и испарения изо дня в день отравляли нас.

Тяжелые капли дождя отскакивают от спекшейся земли, падают обратно, катятся словно шарики ртути и покрываются слоем пыли.

Эрнесто делает знак рукой и первым идет в сторону вивариев. Он не оборачивается, поскольку не сомневается, что остальные гуськом покорно последуют за ним. Может, проявляет заботу, приглашая нас укрыться от дождя? Или по привычке командует? Или думает, что кажущийся невинным дождь таит в себе очередную опасность?

Жаль идти в укрытие, не такой уж сильный этот дождь, однако сейчас не время проявлять упрямство, ведь Эрнесто, если на него вновь найдет порыв злобы, сможет еще кого-нибудь довести до состояния отчаяния. К тому же, возможно, именно сейчас мы спаяны как никогда раньше?

И тем не менее каждый забирается в свой виварий, каждому хочется побыть наедине с собой.

Я сажусь на пол вагона и смотрю на дождь как на нечто нереальное.

Возможно, взмахом руки Эрнесто хотел сказать, что мы недостойны такой благодати — стоять под чистым, освежающим дождем.

Этика заключенного?

И все-таки в жизни немало забавного: открыв рот и вытянув шею, я словно кузнечным мехом вбираю в себя струящуюся в открытую дверь прохладу — краду свежий воздух.

Почем я знаю, быть может, в больших городах уже вошел в обиход новый термин — «похититель воздуха». Ретивые, приноровившиеся к обстоятельствам субъекты открывают люки и клапаны на тех установках, которые производят обогащенную кислородом и озоном дыхательную смесь, чтобы набрать полные легкие живительного свежего воздуха; усталые и пресытившиеся свежестью, они уходят, но отнюдь не как воры — карманы пусты, и даже в руке ничего нет.

Все указывает на то, что настоящее, особенно же будущее принадлежит абсурдным ситуациям.

Разъезжая на машине по центру города, я, как последний идиот, искал старые проверенные ценности — близость, доверие, верность — и остался на бобах. Я бы не сумел запрыгнуть на подножку этого пугающе непонятного поезда жизни, вот я и нашел противоядие мучившему меня состоянию тревоги — бутылку.

С тех пор в углу моего гаража всегда стояли про запас крепкие напитки. Парочка изрядных глотков — и за руль. В голове легкий шум, поэтому я ехал осторожно, хотя пьянящее ощущение отваги подстегивало меня. Однажды я снова поставил свою машину перед оперным театром, но не остался сидеть, развалившись на мягком сиденье, я был по горло сыт ожиданием. Чуть ли не бегом я направился на те улицы, где определенного рода близость можно было купить за деньги. Сердце храбро билось в груди — ведь люди, вступающие в сделку, одновременно и связаны, и разделены дистанцией. Коль скоро я оплатил счет, никто не вправе насмехаться надо мной, задевать и водить за нос. Меня защищала этика свободного рынка. Я считал самыми подходящими для себя именно уличных девиц. Мне были бы доступны и более дорогие женщины, но я не хотел связывать себя с какой-то определенной дамой, которая находилась бы на моем содержании: повторные встречи, звонки, огласка. Уж если я вынужден покупать отношения, то пусть они будут анонимными, тогда душа не погрязнет в скверне. На первых порах достаточно мимолетных встреч — в поисках разнообразия, в дальнейшем я, очевидно, сумею ориентироваться получше, чтобы достичь более высокой ступени человеческих отношений. Я не сдался и не отказался от мечты о совершенстве.

Полный решимости, я шагал по темным боковым улочкам, дабы заключить недвусмысленную сделку. После выпитого виски я чувствовал, что стыдливость моя улетучилась. Я пришел с целью купить и мог разглядывать выставленный товар так же обстоятельно, как и любую витрину.

Я прохаживался, засунув руки в карманы, — прежде всего надо осмотреться.

Меня ошарашила система экспозиции. Женщины стояли каждая на своем определенном месте. Сделав еще один круг по «улицам веселой жизни», я отмерил шагами расстояние между проститутками, ожидающими клиентов: уличный фронт был отмерен и поделен с поразительной точностью. Ошеломляющее открытие для инфантильного юнца! По своей наивности я предполагал, что к вечеру, то есть к началу рабочего дня, девицы собираются стайками, изображают встречу школьных подруг на углу улицы, перебрасываются шутками, смеясь, запрокидывают голову, поворачиваются лицом к ближайшему фонарю, в струящемся от него свете сверкают зубы, и заинтересованные в товаре прохожие могут сделать свой выбор, не оскорбив чувств продажной женщины. Незаметный жест, и одна из барышень покидает своих спутниц — парочка удаляется. Маленькая сценка: спешивший на свидание воздыхатель явился.