Глупец

Я выключила фен, села на кровать, и мои глаза наткнулись на круглую, виниловую коробку от шляпы, которая стояла у меня на туалетном столике. На ней были нарисованы винтажные открытки с островом Фиджи, Гавайи, Лондон, Австралия, в этой коробке я хранила деньги, которые посылала мне бабушка на еду, на новую одежду, другие расходы. Она была старомодна в этом плане и потому настаивала на отправке именно наличных денег, а не чеком или просто переводом на счет. Хотя счета у меня не было и никогда не будет — ну, по крайней мере, пока я учусь в университете. В конце концов, я и не заслуживаю этого. Ее деньги — не мои деньги. И как она однажды сказала, я должна буду ей все вернуть, все до пенни. За каждый клочок ткани, на покупке которой она настаивала, чтобы выглядеть прилично, за “Лексус”, за каждую сумочку, каждую пару кожаной обуви — за все.

Именно поэтому я тратила, как можно меньше, не хотела быть должной ей или вообще кому бы то ни было за развлечения и развязный образ жизни, я расходовала ее деньги скромно. Это, собственно говоря, и была главная причина, по которой я не ходила все время гулять с Мерфи или с Браксом и Оливией в пиццерию, или в торговый центр с девочками из сестринства, но это не касалось случаев, когда деньги были заработаны мной лично или мы шли покупать что-то для кого-то.

Никто не знал, какая я есть на самом деле, да никто и не узнает.

Я накрасилась, причесалась, заправила за уши волосы, оделась. Наконец убедилась, что выгляжу так, как надо, затем в раздумьях посмотрела на коробочку с деньгами, в животе нещадно урчало.

Ладно, нужно позавтракать.

Я открыла коробочку и вытащила 3 однодолларовые купюры, закрыла ее и аккуратно сложила купюры пополам. Завтрак всегда был самым дешевым приемом пищи за день, особенно со студенческой скидкой. Очень жаль, что на общей кухне в доме сестринства просто нереально хранить еду, раньше я пыталась, но обычно никто не помнил, где чья еда, поэтому я приняла решение выбрать один прием пищи в день за деньги, ну, а в остальное время — хлеб, индейка и хлопья на кухне Дельт.

Я вышла из комнаты, спустилась вниз по лестнице на улицу. На крыльце я остановилась и вдохнула. Шесть утра, тишина и спокойствие, все еще спали, а я стояла и просто упивалась абсолютной тишиной поздней осени. Было темно, на небе все еще были видны звезды. Утренняя темнота как-то по-другому воспринималась, нежели вечерняя. Не как угроза, она не была пугающей. Чем старше я становилась, тем меньше боялась утренней темноты. Особенно в Уинстоне, в котором были фонари по всему кампусу. Я вдохнула утренний воздух еще раз и пошла.

Каблуки стучали по дорожке, пока я шла в кафе. Дул легкий ветерок, листья цветущей груши мягко шелестели на ветру. Здания Уинстона вырастали из темноты, как древние крепости, в качестве маяка была обсерватория Оливии — мне очень нравились все эти замысловатые здания, возникающие, как немые солдаты из темноты.

Кафе только что открылось, внутри было тепло и пахло имбирным печеньем. Девушка за прилавком не училась в Уинстоне, но мы были с ней знакомы. Она обычно работала в утренние смены и знала, что я, как всегда, буду ее первым посетителем.

— Привет, Лили, — сказала я, при этом взяв, как обычно, пакетик овсянки с изюмом и орехами и небольшую коробочку цельного молока. Все это я протянула ей.

— Доброе утро, Харпер, — ответила она, широко улыбнувшись. Лили была немного старше меня, у нее была бледная кожа и рыжеватые светлые кудри. — Доллар пятьдесят, пожалуйста.

Я передала ей два доллара, она дала сдачу в пятьдесят центов, чашку и ложку для моей каши, я же, как обычно, бросила ей доллар в коробку с чаевыми.

Она улыбнулась:

— Как и всегда, спасибо тебе.

Я улыбнулась ей в ответ и легонько кивнула.

— Нет проблем.

Я быстренько приготовила овсянку, залив ее кипятком и разбавив водой комнатной температуры. Заварив кашу, вышла обратно на улицу и пошла к фонтану. Подойдя к нему, я села на скамейку напротив и размешала овсянку.

— Ты всегда ешь одна?

Я подскочила от неожиданности. Это был Кейн, он вышел из тени, и его алебастровая кожа буквально светилась, контрастируя с его темными волосами, которые казались еще темнее в утренних сумерках.

— Почему ты следишь за мной? — спросила я, не поднимая глаз. Зачерпнула кашу и отправила ложку в рот.

Он подошел ближе и опустился на скамейку рядом со мной, мой нос уловил запах кожаной куртки и свежести мыла. От него пахло мятой, и мне этот запах нравился. В одной руке он держал дымящийся стакан кофе из кафе, горький, насыщенный аромат которого поднимался облачком из дырочки в крышке стакана. Он наклонился вперед, уперся локтями в колени и посмотрел прямо перед собой на фонтан, затем сделал глоток кофе. Удивительно, что я еще не подскочила со скамейки и не побежала прочь.