Глупец

В эту самую секунду я пропал. Всего три слова - и я, черт возьми, пропал. Я взял ее лицо в свои ладони, рассматривая каждую черточку лица, затем поцеловал, так страстно и голодно, как будто не ел уже несколько недель. У нее были полные губы, мягкие, податливые, неопытные, но она целовала меня так же, как и я ее, полностью имитируя мои движения, пробовала там же, где пробовал я. Харпер положила руки мне на грудь, затем переместила их на живот, в тот момент я был совершенно потерян, от этого смелого движения мне даже пришлось проверять себя, не сплю ли я, жив ли я вообще. Я отстранился, она посмотрела на меня и улыбнулась, такую улыбку я еще не видел, ведь она не была сломанной, она была настоящей и предназначалась только мне.

- Мне нравится, как ты меня целуешь, - призналась она. Даже при свете свечи я увидел, что ее щеки покраснели. Она опустила глаза вниз, затем обратно. Застенчиво. Храбро. В ее глазах горело желание.

Я наклонил голову, провел губами по ее губам, коснулся пальцами ее ключицы, затем спустился к рубашке, расстегнул, сбросил с ее плеч прямиком на пол. Я касался ее так легко, как мог, она казалась такой нежной, маленькой. Недолго думая, Харпер последовала моему примеру: нащупала пуговицы на моей рубашке, расстегнула их все до единой. Прямо как я.

Она распахнула мою рубашку, от вида синяков и гематом вокруг моих ребер у нее расширились глаза, она нежно касалась синяков, ее рука скользнула на мой живот, изучая пресс. Затем посмотрела на меня, обняла за шею и притянула к себе.

Я поднял ее на руки, было чертовски больно, но мне было все равно. Она почти ничего не весила, но мои сломанные ребра еще не срослись. Харпер смотрела на меня широко раскрытыми глазами, я положил ее на кровать, но ее руки так и не покинули мою шею, а губы все еще были на моих губах. Мы делили один воздух, одно пространство на двоих. Мы могли бы быть одним целым.

Лежа рядом, я почувствовал, что ее поцелуи становились такими же голодными и страстными, как и мои, и когда я скользнул рукой по ее бедру, ощущая кожу под тонкой тканью, она придвинулась ближе и застонала. Я скользнул под ее майку, у нее была мягкая, никем не тронутая кожа, я засомневался, потому отстранился, пытаясь найти ответы на волнующие меня вопросы, при этом не произнося их вслух, я искал одобрения в ее глазах.

Харпер села, сняла через голову майку и бросила на пол, затем потянулась к моей майке, и я позволил снять ее с меня, затем она притянула меня к себе, и я вновь подчинился.

Наши губы были как будто кусочками пазла, когда ее пальцы скользнули по моей спине, изучая мои шрамы, я почувствовал, что исцеляюсь. Это было чертовски приятно. Как будто я всю жизнь ждал лишь ее, просто чтобы доверить ей самые темные частички моей души. Она видела эту темноту и принимала ее. Я поглощал ее часть за частью и все равно этого было недостаточно.

Я потянулся к ее джинсам, коснулся бедер, затем упругого живота, ребер, и когда добрался до груди, у меня пересохло во рту. Мне не пришлось ее ни о чем спрашивать, она приподняла попу, сняла с себя джинсы и бросила их на пол. Одним легким движением руки я расстегнул ее кружевной лифчик, Харпер лежала передо мной, доверяя мне, с широко распахнутыми глазами и рассыпавшимися по сторонам волосами, как ангел, спустившийся с небес. Я буквально перестал дышать, просто забыл, как это делается, не говоря ни слова, я взял ее за руку и приложил к своей груди - слева, где как сумасшедшее стучало мое сердце. В ее глазах явно читалось удивление, когда она почувствовала бешенный ритм моего сердца. Я поднялся с кровати, снял джинсы, трусы, и она снова потянулась ко мне, и я снова пошел.

Ее мягкое и нежное тело лежало подо мной, мы слились воедино, как два кусочка металла, разгоряченных до жидкого состояния. Она касалась моих шрамов на спине, но мне было все равно. Мне не было стыдно от того, что она видела мои шрамы. Когда я пробовал ее, целовал в шею, в ложбинку на горле и в эти сладкие, полные губы, я изучал ее тело и решил, что оно идеальное, гибкое, как и мое. Она была самой красивой из всех девушек, которых я видел.