Глупость или измена? Расследование гибели СССР

Отмечая, что в верхах «продолжалось противоборство между двумя основными тенденциями» — традиционно — технократической и экономической, тяготеющей к рыночным реформам, М.С. Горбачёв считает, что на самом деле к началу 1990 г. выбора уже не было. «В первую очередь это поняли… Абалкин и Маслюков… Мне, — пишет Михаил Сергеевич, — стало известно, что во второй половине февраля в записке, представленной Рыжкову, они предложили осуществить крутой поворот к рыночной экономике, приблизить сроки осуществления практических шагов на пути к рынку» [2662].

Свои соображения на этот счёт Л.И. Абалкин представил Н.И. Рыжкову 17 февраля, приложив к письму на имя премьера две записки: «О предполагаемых мерах нормализации положения в экономике» (1 вариант) и «О путях преодоления экономического кризиса» (2 вариант). Сам Леонид Иванович и его соратники более предпочтительным считали второй вариант [2663].

11 марта 1990 г. Совет министров СССР принял постановление № 257 «О подготовке материалов для осуществления перехода к планово — рыночной экономике» [2664]. К этому времени в комиссии Л.И. Абалкина наметились два способа решения этой проблемы: «одним ударом» уже с 1 июля 1990 г. или «с 1 января 1991 г.» [2665].

Сторонником немедленного перехода к рынку был ученик Л.И. Абалкина Григорий Алексеевич Явлинский, которому он доверил руководство одним из отделов Комиссии по экономической реформе [2666]. Не получив поддержи со стороны шефа, Г.А. Явлинский «вместе со своими коллегами и друзьями» наметил программу, которая предусматривала переход советской экономики к рынку примерно в течение года [2667]. Этими «коллегами» и «друзьями» были А. Михайлов (Институт Госкомцен СССР) и М. Задорнов (Институт экономики АН СССР) [2668].

«Мысль о разработке данного варианта, — пишет Григорий Алексеевич, — возникла в связи с идеей введения поста Президента СССР. Работа над материалами была закончена к середине февраля. Предполагалось, что высокая концентрация власти и авторитета Михаила Сергеевича Горбачёва в случае соответствующего политического решения позволят динамично и комплексно осуществить переход к рынку в ограниченный срок, с наименьшими социальными потерями» [2669].

Программа была названа «400 дней доверия. Концепция ускоренного перевода экономики СССР на рыночные начала», «…набросок её Григорий Алексеевич, — вспоминал Е.Т. Гайдар, — показал мне, кажется, в марте 90 — го года» [2670].

Выступая в апреле 1990 г. на XXI съезде ВЛКСМ, М.С. Горбачёв сказал: «Проанализировав обстановку, мы пришли к выводу о необходимости ускорить проведение экономической реформы, уже в этом году и в начале будущего года осуществить основные мероприятия в этом направлении, которые намечались на 1992–1993 гг.» [2671].

Чтобы понять смысл этого шага, необходимо напомнить, что согласно первоначальному плану в 1990–1992 гг. предполагалось добиться стабилизации в экономике и подготовить необходимые условия для перехода к рынку (законы, учреждения и т. д.), а в 1993–1995 гг. привести сам переход. Теперь было решено за год осуществить то, что планировать на три первые года.

Имеются сведения, что к этой работе союзного правительства были подключены западные эксперты.

«В последнее время, — признался лётом 1990 г. в одном из интервью Л.И. Абалкин, — по всем проектам мы проводим экспертизу с ведущими специалистами Запада. Наши решения по антимонопольному законодательству, малым предприятиям, акционерным обществам имеют очень хорошие заключения западных экспертов» [2672]. Не позднее 9 мая 1990 г. «о деятельности американских и западногерманских консультационных фирм» Л.И. Абалкин рассказал Ф.В. Кристиансу [2673].

В самом обращении к зарубежным специалистам нет ничего предосудительного. Более того, такой шаг со стороны советскою правительства можно было бы только приветствовать, так как у западной экономики есть чему поучиться. Однако в данном случае настораживает то, что упоминаемых Л. Абалкиным зарубежных экспертов советское правительство не приглашало и по этой причине за консультации ничего не платило. «Практически, — откровенничал вице — премьер, — мы не затрачиваем на это валюту» [2674].

Трудно представить советских специалистов, которые совершенно бескорыстно отправились бы в другую страну делиться своими знаниями. Ещё труднее представить в такой роли зарубежных консультантов. Поэтому возникает вопрос: кто же оплачивал их работу? «…участие западных специалистов, — отмечал Л.И. Абалкин, — финансируют правительственные органы, банки, различного рода фонды — в частности, фонд Сороса» [2675].

Если это было действительно так, то речь шла не об использовании зарубежного опыта, а о таких рекомендациях западных экспертов, которые прежде всего соответствовали интересам представляемых консультантами иностранных фондов, банков и учреждений.