Глупости зрелого возраста (СИ)

— Не наше это дело обсуждать царскую волю, — то ли согласился, толи остерег от излишней откровенности предыдущего оратора Рубаняк.

По наивности Ильин рванул на груди тельняшку:

— А может, давайте попробуем сделать журнал рентабельным…я могу…

— Не надо, — перебил Сева. — Когда придет время совершать подвиги, нам спустят директиву. Пока будем обеспечивать процесс.

К тому времени, когда правила игры прояснились окончательно, кураж у Ивана прошел. Он получил звонкую должность, приличный оклад, собственный проект, нормальный коллектив. Что еще надо человеку, чтобы достойно встретить старость? Впрочем, о старости Иван не думал. Ему было хорошо. Он свободно и спокойно занимался творчеством.

Однако долго наслаждаться жизнью не довелось. Как-то с утра в издательство явился Рязанов и заперся с Рубаняком в кабинете. Буквально сразу же позвонила заместительница Генриха Сологуба — Марина Львовна, дама, информированная во всех отношениях.

— Иван, вы ничего не знаете! У нас грядут перемены, готовьтесь. Шеф опять что-то выдумал.

Спустя четверть часа руководителей подразделений позвали в кабинет Севы.

— Журнал давно пора сделать рентабельным. Для реализации этой высокой цели завтра на работу выходит новый руководитель отдела рекламы. — Василий Иванович сиял. Было видно: он любит сюрпризы и сейчас пребывает в своей стихии. Еще Ильину показалось, что шефу нравится мрачное уныние на лице Рубаняка. — Это инициативный и сильный специалист высокой квалификации. Прошу любить, жаловать и всячески содействовать.

— Не было печали, — обиженно изрек Сева после совещания. Его задело, что шеф принял решение, не посоветовавшись, за его спиной и скрывать свое недовольство Рубаняк не считал нужным. Хотя бы перед своими. — На хрена нам сильные и инициативные? Завтра же схожу к Рязанову. Пусть расставит точки над «i» и скажет, кто под кем будет ходить.

— Ладно, не бурчи, — утешил директора Генрих. — Поживем-увидим, что за фрукт к нам пожаловал. А на счет короны можешь не сомневаться. Ты здесь царь, бог и воинский начальник.

— Точно? — обрадовался Рубаняк. — Тебе Василий Иванович сам сказал?

Угу, буркнул главбух.

— Все равно надо проверить. Мало ли.

На следующий день Сева знакомил нового сотрудника с коллективом.

— Это наш главный редактор, — голос Рубаняка звенел излишней радостью. — Иван Павлович Ильин. Можно, просто Иван.

Ладонь, протянутая на встречу, показалась Ивану ирреальной, как жизнь на Марсе. Зеленые глаза и того хуже, явно были родом с Альфа-Центавра. Стройная фигурка, ослепительная улыбка, светлый нарядный костюм — материализовавшаяся фантазия произнесла мягким грудным голосом:

— Очень приятно. Ирина Лужина. Можно, просто Ира.

Иван с сомнением покачал головой и даже немного отступил назад — слишком сильным был шок, слишком красивой была женщина, слишком долго и страстно он желал встречи с ней.

— Конечно, конечно, — Ильин смешался и отступил к окну. Там, в не меньшем ошеломлении, стоял Генрих.

— Коллектив у нас небольшой, но дружный… — Сева говорил какие-то банальности.

— Я таких красивых женщин видел только в кино, — прошептал Сологуб.

— А я только в мечтах, — ответил также тихо Иван.

Глава 2. И подвигам несть числа

В жизни всегда есть место подвигу. И не одному.

Определившись с работой, для окончательного самоутверждения следовало устроить личную жизнь. И Иван смело шагнул навстречу нечаянно подвернувшейся удаче.

В одной из редакций, где он проходил собеседование, ожидая менеджера по персоналу, Иван познакомился с литературной редакторшей Милой. Симпатичная блондинка, чуть за сорок, давно в разводе, детей нет. Глядя на обтянутые тонким свитером полушария грудей, на выпирающие соски, Ильин вдруг до умопомрачения захотел секса. И, скрутив в бараний рог страхи, проглатывая окончания слов, промямлил:

— Если вы свободны, давайте встретимся. Завтра вечером вы свободны?

Свидание прошло на высоком идейно-художественном уровне, но (классика жанра), при полном непонимании сторон. Пока, воодушевленная внимательным взглядом собеседника (у журналиста при звуках чужого голоса глаза сами собой обретают осмысленное выражение) Мила подробно живописала печальные коллизии своей биографии, Ильин, представлял себя и новую знакомую в интимной обстановке. Таковая очень даже могла возникнуть. Дама жила одна и, кажется, не была связана обязательствами ни с кем.

«Обломится или нет?» — вопрос вызывал томление в чреслах и раздражение: время шло. В самый неподходящий момент, Мила как раз закончила повествовать о подлеце-муже и перешла к моральному облику любовника номер один, Иван не в силах сдерживать нетерпение, почему-то густым басом рубанул:

— Мила, пойдемте, к вам. Вы такая славная. Я вас хочу.