Глупости зрелого возраста

— Марина Львовна за небольшое вознаграждение повела бы ваши договора. И Севы пошел бы на это. А вот брать еще одного человека, увеличивать фонд заработной платы совершенно ни к чему. Тут я с Рубаняком полностью согласен.

— Почему же ты или Марина Львовна не подсказали мне это решение?

— Потому что учить коллег выполнению служебных обязанностей, как минимум, некорректно. Иван Ильин, дизайнер и фотограф, которых ты постоянно учила, как и что делать, подтвердят это.

— Что я еще сделала не так?

— Следующая ошибка — основополагающая. В контроле важны критерии. Ты меряешь людей и ситуации мерой их героизма. И исходя из этого, ожидала, что весь коллектив в едином порыве устремиться за тобой спасать журнал. Ты считаешь нормой сражаться до конца и готова платить за победу любую цену. И надеялась в очередной раз бросить себя и других под танки. Оно и понятно. Нахлебавшись лиха, ты наработала для себя всего один стереотип поведения: сдохнуть, но не сдаться! И его же применила в своей профессиональной деятельности. Однако хороший менеджер, прежде чем, взяться за проект, трезво оценивает положение дел и не берется за задачи, выполнить которые невозможно. Проявляют безудержный оголтелый энтузиазм и приносят немереные жертвы ради победы только не уверенные в себе люди. Из страха не показаться лучшим, не справиться с заданием, потерять место, не успеть заработать какую-то важную сумму они готовы лечь кости во имя дежурной идеи. Извини за прямоту, но это про тебя. Тобой двигал страх, но ни как ни прагматичный расчет.

— Возможно, ты прав. Но всему есть объяснения. Я долго была бедной, затюканной, сломленной, привыкла полагаться только на саму себя, поздно начала делать карьеру и ко многому еще отношусь неправильно. Но я учусь, привыкаю, накапливаю опыт. Я должна многое успеть. Жизнь дала мне второй шанс, и я должна использовать его полной мерой.

Сологуб усмехнулся.

— Должна — используй. Но зачем тратить отпущенный тебе дар только на спасение загибающихся бизнес-проектов? Почему не спасти саму себя от одиночества?

— Я стараюсь.

— Не верю. Едва услышав мое предложение, ты рубанула с плеча и сказала «нет». Тем самым, не дав ни мне, ни себе, возможности попробовать построить отношения все уничтожила на корню. Почему? Я тебе настолько неприятен?

— Нет, что ты. Ты — очень хороший.

— Тогда признай, что ты боишься отношений.

— Я не думала об этом. Но в твоих словах есть определенная логика.

— Если ты это заметила, то, надеюсь, оценишь и мое рационализаторское предложение: не идти на поводу у комплексов, а приказом по партии взять себя в руки, разрешить себе узнать, каков я на самом деле, и каково нам вместе.

В свою очередь, я сделаю все, чтобы тебе было хорошо. А по ходу дела мы вместе примем решение о судьбе проекта «Лужина-Сологуб». Согласна?

— Не знаю.

— Не надо знать. Просто скажи: «Да».

…

— Я могу быть откровенным? — Генрих подался вперед и, невзирая на сгустившийся сумрак салона, Ира увидела горячечные огоньки в его глазах.

— Валяй.

— Ты сказала: мужчина и женщина встречаются однажды, смотрят друг на друга на и понимают, что хотят быть вместе. Но вместе можно быть по-всякому. Ты прожила с мужем четверть века и понимаешь о чем я. Как же сделать так, что союз был счастливым?

— Надо любить друг друга? — предположила Ира.

— Одной любви мало. Надо еще иметь желание построить нормальные здоровые отношения, в которых каждому будет комфортно. Весь вопрос в том, чтобы у мужчины было то, что нужно женщине. И наоборот. И чтобы они оба честно признали свои потребности. Ты можешь, не кривя душою, не лукавя, сказать, какая ты и что тебе надо от мужчины?

Ира зажмурилась и как заклинание пробормотала:

— Я агрессивная, экспансивная, остервенелая от обид, недоверчивая. Я взрываю за собой мосты и вижу в людях врагов. Поэтому мне нужен человек, который пройдет через минное поле, проложит переправу, не поверит своим глазам, увидев танковую броню, поймет меня и даст ощущения спокойствия. Рядом с таким мужчиной я поверю в мир, саму себя, счастье; стану спокойной, щедрой, солнечной.

Генрих улыбнулся:

— Что бы он смог это сделать, ты должна дать ему, то есть мне, шанс.

…

— Я могу быть откровенным? — Генрих подался вперед и, невзирая на сгустившийся сумрак салона, Ира увидела горячечные огоньки в его глазах. Дурацкая суббота играла в странные игры. Неужели Генрих в третий раз повторил свой вопрос? Неужели он еще не расставил все свои кованые точки над ее горемычными «і»? А может быть, все только кажется и обличительные речи Сологуба звучат лишь в ее воображении?

На всякий случай Ирина уточнила:

— Не стоит. В принципе я все про себя знаю. Мне действительно не просто найти нужного человека и достаточно сложно с ним сойтись. Но это не повод принимать твое предложение.

Ответить Сологубу помешал телефонный звонок. Нашелся любимый сын и, обнаружив обилие вызовов, всполошился.

— Да, Костенька. Да, нет, не могу сейчас. В общем, авария. Кошмар, завтра приходи с утра пораньше, пожалуйста. Пока.