Глупышка

– Сюда, – Кайл подвел меня к трибунам. – Поднимись на пару ступенек.

Я поднялась и повернулась обратно к Браксу.

– Так-то лучше, – сказал Бракс. – Ты видишь меня?

На трибунах была мертвая тишина, все смотрели прямо на меня. Я помахала Браксу, давая понять, что вижу.

– Грейси, мне нужно кое-что тебе сказать, я очень давно хотел сделать это, но все ждал подходящего момента, и вот, кажется, этот момент настал. Ужас, да?

Я застыла на месте, в ожидании его слов, затаив дыхание.

Его голос гремел на весь стадион:

– Я люблю тебя, Грейси Бомонт. Ты слышишь меня? Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!

Слезы застилали глаза, когда все, кто сидел на трибунах, подскочили с мест и приветственно закричали, радость от услышанного и переизбыток чувств почти взорвали мое сердце. Я сложила руки рупором и, как только толпа затихла, я прокричала в ответ:

– И я люблю тебя!

Мне не было видно его лица, но я видела, как его рука снова придвинулись к губам, и его хриплый смех, а затем и голос, заполнил все трибуны:

– Простите за мой французский, мисс Бомонт, но не могли бы вы спустить свою задницу сюда?

Под дикие аплодисменты, слезы мамы, поддержку братьев, один из тренеров наконец открыл калитку, и я побежала, побежала со всех ног прямо к базе посреди поля, без остановок, остановилась я только возле лежащего на носилках Бракса. Улыбка на его лице была просто неимоверной, от уха до уха, и он махнул мне рукой, призывая подойти ближе, затем поднес микрофон к губам и сказал:

– Иди сюда, Солнышко.

Я подошла. Все болельщики на трибунах стояли на ногах и кричали. Я склонилась над Браксом, наши глаза встретились:

– Скажи это еще раз, – сказал Бракс в микрофон.

Толпа ревела так громко, что я едва слышала свои слова, я наклонилась над микрофоном:

– Я сказала, что люблю тебя, Бракс Дженкинс!

– Юхууууууууу! – прокричал он в микрофон. – Вы это слышали? Она любит меня!

Трибуны просто взорвались криками и аплодисментами, я склонилась и поцеловала Бракса, он поцеловал меня в ответ. Мы целовались, пока медработник не оттянул меня в сторону, он тоже улыбался.

– Поехали со мной в больницу? – сказал Бракс, сжимая мою руку.

– Конечно.

Кори встал у меня за спиной, он возвышался как гора. Бракс глянул на него:

– Выиграй игру, брат.

Кори улыбнулся:

– Иначе никак.

Бракс схватил меня за руку, наши пальцы переплелись, радость от силы его рук принесла мне облегчение, носилки двинулись, я шла рядом, держа Бракса за руку, к машине скорой помощи. Мама, братья и Тесса уже были там.

Джейс удивил меня, наклонившись над Браксом, он сказал ему что-то на ухо, затем отстранился, посмотрел на меня, подмигнул и сказал вслух:

– Чумовая игра, брат.

Бракс улыбнулся:

– Спасибо, брат.

После того, как Бракса на носилках загрузили в машину, я поднялась за ним и села рядом. Машина скорой тронулась, я схватила Бракса за руку и сказала:

– Ты до смерти напугал меня, никогда больше так не делай.

Он не мог двигать шеей из-за корсета, но я знала, какая для него пытка лежать спокойно, поэтому он просто сжал мои пальцы, не пытаясь двигаться.

– Я люблю тебя, – сказал он снова. – Навсегда, Солнышко.

Я посмотрела на его неповторимое лицо, вокруг обоих глаз уже наливались фингалы от удара, и вдруг поняла, как ему повезло. Как мне повезло. Как нам обоим повезло. Я смотрела на его татуированные предплечья и руки. На вытатуированные буквы.

Уходя глубже.

Я уходила в Бракса все глубже и глубже с первой нашей встречи. Растворялась в нем.

Я знала, что он тоже мое “навсегда”.

– Я люблю тебя, Бракстон Дженкинс, – слезы наполнили мои глаза. – Навсегда едва ли будет достаточно.

– Милая, – сказал он, смотря мне прямо в глаза. – Навсегда – это для всяких там слюнявых баб, прости за выражение, давай выберем вечность, как тебе?

Я улыбнулась и еще крепче сжала его руку. Навсегда. Прости (ох уж этот акцент). Я сделала правильный выбор.

Иногда, казалось бы, глупый выбор оказывается тем самым, единственным.

Заметки

[

←1

]

Y2K (Проблема 2000 года (часто она обозначается как «проблема Y2K» или «Y2K-совместимость» (аббревиатура: Y — year (год), 2, K — kilo (1000 в СИ)) — проблема, связанная с тем, что разработчики программного обеспечения, выпущенного в XX веке, иногда использовали два знака для представления года в датах, например, 1 января 1961 года в таких программах представлялось как «01.01.61». Некоторые вычислительные машины имели уже аппаратную обработку даты, однако всего два десятичных знака. При наступлении 1 января 2000 года при двузначном представлении года после 99 наступал 00 год (то есть 99+1=00), что интерпретировалось многими старыми программами как 1900, а это, в свою очередь, могло привести к серьёзным сбоям в работе критических приложений, например, систем управления технологическими процессами и финансовых программ).- прим. ред.