Глушь

— Я сказал: с клинической точки зрения. Раньше, когда вы возвращались в Аган-Пойнт, вы становились клинически подавленной. Теперь вы, вернувшись в городок, не впадаете в депрессию. Вы чувствуете себя великолепно — повторяя ваши собственные слова. Вы испытываете энтузиазм. Депрессия вас покинула, так что это хорошо.

Теперь она поняла его точку зрения, но он все еще не понял ее.

— Да, я испытываю энтузиазм, но чувствую себя очень, очень возбужденной.

— До такой степени, что почти изменили мужу, — добавил он, — и теперь это вас беспокоит.

— Именно так. Это бессмысленно. Я чувствую себя то ли больной, то ли... потому что...

— Потому что, — продолжил он, — вам кажется неправильным, что вы чувствуете возбуждение в том самом месте, которое напоминает вам о страшной травме, связанной с сексуальным насилием.

— Это именно то, что я имею в виду, — сказала она, вздохнув с облегчением.

Его голос показался Патриции скучающим, когда он продолжил:

— У меня было много пациенток, которые стали жертвами сексуального насилия: множественное изнасилование, сексуальные пытки и кое-что похуже. Вы будете удивлены, но многие женщины, даже годы и десятилетия спустя, никому не рассказывают, включая психотерапевтов, что они испытали оргазм в процессе получения травмы, потому что это кажется неправильным, позорным и нездоровым — испытывать удовольствие во время акта насилия. По правде говоря, значительная часть жертв изнасилований переживает оргазм, и это не значит, что с ними что-то не так. Это всего лишь реакция тела на первичную функцию.

Патриция слушала со сдержанным интересом. Она тоже испытала оргазм во время изнасилования — первый оргазм в ее жизни — и никогда никому не говорила об этом по тем причинам, которые только что озвучил доктор.

«Я не сказала даже доктору Салли, — поняла Патриция, — и теперь я знаю, почему он никогда не спрашивал».

Внезапно в ее глазах появились слезы, но это были слезы облегчения.

— Вы не представляете, как мне это помогло.

— Я рад. И вы тоже должны быть очень довольны теми вещами, о которых рассказали сегодня. В большинстве случаев терапия после изнасилования — это не столько психотерапия, медикаментозное лечение и групповое консультирование, сколько развитие индивидуума и принятие им произошедшего. Мне ясно, что вы сделали это.

Хорошие новости, но они не решили ее проблему.

— Выглядит так, будто старая проблема исчезла, но возникла новая.

— Но печальная ли она? — спросил он, уже зная ответ. — Изнурительная? Нет. На самом деле это не имеет ничего общего с вашей травмой. Позвольте использовать аллегорию. Вы разбираетесь в компьютерах?

Она нахмурилась.

— Думаю, да. У нас сеть в офисе, и я знаю, как ей пользоваться.

— Хорошо, тогда я приведу любимое сравнение. — Он усмехнулся. — Адвокаты склонны к рационализму; они имеют дело с черно-белыми терминами. Но ваш вопрос не черно-белый, не так ли? Человеческий мозг — самая сложная вещь в мире. Десять триллионов клеток, сто триллионов синаптических связей. Представьте, что мозг — это компьютер. Он программируется жизненным опытом, хорошим и плохим. Иногда файлы портятся, иногда их заражают вирусы и они должны быть вылечены. Например, изнасилование можно рассматривать как зараженный, плохой файл, который больше не работает синхронно с другими файлами, с которыми был запрограммирован работать. Когда мы не можем удалить плохой файл, мы пытаемся отправить его в карантин и иногда не можем сделать даже этого, потому что он совсем несовместим с нашей системой. Ваш опыт изнасилования — плохой файл, Патриция. Вы уже продержали этот файл в карантине в течение многих лет, но теперь компьютер возвращает его для системного перезаписывания. Это второстепенная аналогия, но она может помочь вам понять. Что касается вашего изнасилования, файл был переписан; он уже не оказывает негативного влияния на систему.

Образ доктора Салли позволил ей увидеть проблему в ясном свете.

— Но что насчет...