Глушь

– Это явно было удалено оттуда, причем сравнительно недавно. Силь должна была вот-вот добраться до этой информации. Включая загадочное появление в Швеции Али Пачачи, прибывшего с семьей из Ирака во время войны в Персидском заливе. С чего такая секретность? И почему Август Стен, похоже, готов идти по трупам, чтобы сохранить тайну агента Гундерсена?

Бергер кивал, не переставая. Продолжал кивать и сейчас.

– Что случилось? – спросил он. – Как мы здесь оказались?

– Ты ведь помнишь лодку. Мы расслабились, строили планы на будущее. Ты помнишь лодочный домик?

– Да. Лодочный домик я не забуду никогда.

– Мы даже подумывали купить его, начать там собственное дело, стать кем-то вроде частных сыщиков. Вместо этого мы нашли в нем Сильвию Андерссон, мертвую. Изо рта у нее свисал черный носок, как и у одной из предыдущих жертв, выжившей из ума старой женщины, которая в разговоре с нами упомянула имя Нильса Гундерсена.

– Вот черт.

Они молчали какое-то время, пока не стало тяжело дышать от вытесненного прошлого, которое просачивалось обратно.

– С тобой там что-то произошло, Сэм, – сказала наконец Блум. – Ты изменился.

– Обо всем, что случилось после лодки, у меня только обрывочные воспоминания.

– Мы распутали дело, которое отшвырнуло много заслонок и разрушило много крепостных стен, которыми и ты, и я защищались от нашего прошлого. Тебя настигло чувство вины. Вины передо мной и перед большим количеством девочек. Но мы это преодолели, и в конце тоннеля даже появился какой-то свет. И тут вдруг тебя как кувалдой оглушило чувство вины перед Силь, перед Мойрой. Неудивительно, что тебя это подкосило, Сэм, и все изменилось.

– Подкосило?

– Я не могу подобрать другого слова, – ответила Блум, разливая бульон. – Я спинным мозгом почувствовала, что нам надо оттуда выбираться. Видимо, сказался долгий опыт агента. Единственное, в чем я была уверена: нам нужно скрыться как можно незаметнее. Они оставили там Силь, преследуя какую-то цель. Либо чтобы отправить нас за решетку за убийство, либо в качестве предупреждения, как знак, что мы приговорены к смерти. Они могли бы разделаться тогда же и с нами, мы были легкой добычей в той лодке в заливе. Вот так вот обстоят дела. Мы вляпались в это против собственной воли, из-за чокнутого убийцы, но главным персонажем в этой истории, о чем бы там ни шла речь, был не он. Шла большая игра, и мы оказались в лучшем случае разменными пешками. Нам надо из всего этого выбраться, и я думала только об этом.

– Ты почувствовала спинным мозгом, а меня подкосило?

– Выпей бульона, тебе это пригодится.

Бергер неохотно поднес к губам кружку и отхлебнул горячую смесь. Как обычно, с мясом это, понятное дело, имело очень мало общего. Блум тоже отпила немного и продолжила:

– Тебя действительно подкосило. Образно говоря, кувалда огрела тебя по голове, и ты свалился. Я стояла там, рядом с мертвой Силь и твоим бесчувственным телом, и знала, что они каким-то образом следят за мной. Может быть, я могла бы сбежать, но тогда мне пришлось бы бросить там тебя. Мне надо было быстро привести тебя в чувство, Сэм. К счастью, рана уже зажила.

– Ты что, пырнула меня ножом, чтобы я очнулся?

– Вроде того, да. Нашла эффективную болевую точку. Но ты был совершенно неуправляем. Ты не понимал, что я хочу сделать как лучше для тебя. Лучше для нас. Ты впал в ярость и хотел любой ценой добраться до Августа Стена. Ты собирался обратиться к газетчикам, на телевидение, кричать об этом на улицах и площадях. Мне пришлось тебя утихомирить.

– Дай угадаю. Шприц в шею?

– Ты не должен был снова потерять сознание, но мне надо было контролировать тебя. Я вколола полдозы. Ты стал сговорчивей, это помогло. У тебя кружилась голова, но спорить ты перестал. Мы сбежали через лес. Осины, ты помнишь осины?

– Шелест листьев, – пробормотал Бергер. – Впрочем, тогда они уже опали.

– Я поддерживала тебя, мы шли, спотыкаясь, но выбрались. Я не стала брать нашу машину на парковке у таунхаусов. Мы вышли к нескольким виллам, пробрались в одну из них, нашли ключ от автомобиля.

– Ты это серьезно? И я все это проделывал?

– Нет, я усадила тебя на лестницу в надежде, что никто тебя не заметит и не примет за подозрительного бродягу. С тех пор я пару раз сменила машину. Сейчас у нас вот эта.

Блум помахала перед носом у Бергера ключом. Не узнать марку было невозможно.

– Джип, – кивнул он. – Предположу, что полноприводный?

– Я подумала о том, куда мы направляемся. Мне нельзя было вступать в контакты ни с кем, ни единого раза, это самое главное. Залечь на дно и не вылезать. Держаться в тени. Я вспомнила про эти два дома, несколько лет назад я ходила в поход по горам в этих местах. Сюда никто никогда не забредает, во всяком случае, не в ноябре. С тех пор мы скрываемся здесь. Ни Интернета, ни телефонных разговоров, ни оплат банковской картой, вообще никакого общения с внешним миром. Много размышлений о жизни, уж поверь. И немного катания на лыжах.

Бергер показал на ключ от машины и сказал:

– Так мы, значит, отсюда уезжаем?

– О чем ты говоришь?

– «Выпей бульона, тебе это пригодится». Твои слова.