Гней Гилденхом Артур Грин

Йойн помолчал. Он молчал дольше, чем обычно молчат перед ответом даже хнумы.

— Колдун сказал, когда вернулся: бывает. Болезнь происходит, когда бог задевает материю.

Вопросительная пауза. Никто не произнес: «Что?»

— Болезнь, — повторил Йойн новое слово. — Приближение к смерти. Бог может задеть и одного. Если один ему нужен.

Теперь пауза была полна угрозы и удивления.

— Если хнум нужен Отцу, Отец роняет слезу, — сказал старец.

— Чтобы забрать хнума. А это, — Йойн указал на Лайка, — чтобы научить. Приближение к смерти — не смерть. Он не умрет.

Лайк застонал.

— Почему этого не бывает у хнумов?

Йойн опустил голову.

— Я не знаю, — признался он.

— Ты, — подтвердил старец. — А Колдун?

— Я не знаю, — повторил Йойн.

Старец кивнул и задумался. Я смотрел на него и, кажется, понимал, о чем он думает.

Ладно, ты слушал Колдуна, который оскорбил Единого своим запутанным учением, подобранным во время блужданий среди врагов. Но ведь Колдун еще служил гласом неведомого для нас, дварров. И я, главный сын разрушенного Рубинового Дома, слуга Отца Гор, первый старец дварров, я все эти десять лет ждал его изречений. Я был убежден, что из трех изречений одно будет ответом на страшный, тоскливый, ноющий по ночам вопрос: почему Отец не присылает новых дварров? Или хотя бы почему не падают слезы? Почему нет снов? И дождавшись, вместо ответа… А когда Единый через звезды указывает героя — герой приходит с синими глазами. И после победы в долгожданном бою валится с ног, как мешок, как пойманная в ловушку свинья. Что это?! Так может быть ты, худший из дварров, ученик отступника, раз уж пошли такие времена, что старцам первого круга ничего не снится и они не имеют ответов, может быть ты скажешь, что это значит? И ты говоришь, что дварры не знают чего-то еще, а именно приближения к смерти.

Блаберон! Я стал о многом догадываться.

— Я буду поить его чаем, — сказал Йойн.

— Я отменяю атаку, — напомнила гриффина.

— Будет ли он воином? — спросил старец Аметиста.

— Не знаю, — ответил Йойн. — Я буду поить его чаем.

Старец Рубина кивнул. Это означало: ладно, ученик Колдуна, пока герой жив, можешь поить его чаем.

— Охрану в башню, — приказал старец Аметиста.

Лайк застонал. Йойн укрыл его шкурой.

Все ушли: дварры вслед за старцами, Эргэнэ вслед за гриффиной.

Только два хранителя остались у входа.

Ночью мне был сон. Вернее, несколько снов. Я запомнил их, потому что проснулся.

Мне приснилось, что старец Аметиста тайком от всех вернулся. И его голос: «А что еще тебе говорил Колдун?» Мне приснились шаги на лестнице между первым и вторым ярусами. Я вскочил и схватил оружие. Опасность греет лучше горного «чая». На всякий случай я спустился вниз, послушал. Тишина. Если кто-то и приходил, он уже ушел.

А потом мне приснилась Луна. Прекрасная золотая Луна, она специально изменила свой путь по небу, чтобы поговорить со мной, я плакал и радовался от ее взгляда. «Я спущусь к тебе, Гилденхом!» — сказала она голосом Лайка Александра. — «Я спущусь к тебе, как только соберу себя полностью. Потерпи, мой верный друг, дождись полнолуния, не уходи далеко, иначе я не сумею тебя найти. А когда я спущусь, ты подаришь мне целый народ. И сохрани моего любимого сына!»

Я открыл глаза. Везде было тихо. Черные рыцари… Я пожалел об упущенной возможности.

Девять. Просто число — девять. Его странный образ. Испорченная восьмерка.

Колдун, Грей-Дварр и оба дракона, сейчас вовсе не страшные, стояли почему-то вместе и равнодушно глядели сквозь меня. Я, живой, был безразличен им, мертвым. Затем я увидел Йойна. «Колдун прав!» — закричал Йойн. — «Он все сказал верно! Все три изречения!» Мне показалось странным, что Колдун стоял рядом с Грей-Дварром и драконами, а не с Йойном, который ему так верил. «Да, молодой человек, не знаете вы сущности вещей!» — вдруг произнес Грей-Дварр, а черный дракон широко улыбнулся.

Грязная, покрытая паутиной дверь медленно, со скрипом отворялась…

«Пусть мой любимый сын встретит меня в Даркдварроне», — прошептала Луна…

…Он все сказал верно! Все три изречения!

На этой фразе я проснулся.

Грима принесла «чай».

Колдун…

Появился Йойн.

— Вечером он заговорит.

Я кивнул.

Светло. Черные рыцари уже уплыли.

Утро я провел, размышляя о сущности трех изречений.

Когда последний павший хнум был похоронен в недрах горы, старцы объявили трапезу. Тело Верховного Стратега Селентины осталось без погребения: оно бесследно растаяло в драконьем пламени раньше срока. Дварры желали оказать ему почести, но на месте схватки были найдены лишь два меча.

После трапезы хнумы прощались с братьями перед лицом Единого под слезами гор. Я не мог прощаться с братьями перед лицом Единого. Братья — это равные сыновья одного города, и мои братья — рыцари Гилденхома.

Первый, легендарный меч Грей-Дварра я взял себе. Да, слишком велика слава. Я, конечно, отдам его Лайку, когда Лайк вновь станет воином.

Вечером я пришел к нему. Он все так же беспомощно лежал, но уже осмысленно глядел перед собой.

Я сел рядом с ним.

— Радуйся, победитель! — повторил я его слова.

— У нее жалобный голос… — тихо произнес Лайк.

— У кого? — не понял я.