Гнев

В Монпелье у меня уже был опыт работы в архивах регистрации сделок с недвижимым имуществом, и я сумел найти нужные мне документы, не задавая лишних вопросов. Нельзя сказать, что работа в архиве кипела, но до обеда люди постоянно приходили. Среди посетителей было несколько женщин. Здороваясь, старший архивист называл их по именам, и я решил, что это преимущественно клерки из адвокатских и землемерных контор и кредитных отделов банков.

Но был один мужчина, которому, как мне в Монпелье, приходилось объяснять, как найти нужные сведения. Он говорил по-французски с сильным иностранным акцентом, с трудом подбирая слова, и это также выделяло его из общего ряда. Занятый своими делами, я сначала не обратил на него внимания и только краем уха услышал, что он, похоже, ругается с архивистом. Лишь позже я понял, в чем причина происходящего.

Тома с архивными записями выдавали по одному. Если том был у кого-то на руках, его требовалось вернуть на место, сделать соответствующую запись и только потом выдавать снова. Полагаю, такая система существовала для того, чтобы облегчить служителям архива проверку квитанций. У мужчины был список томов, которые он хотел посмотреть, и ему приходилось очень долго ждать, ну или по крайней мере ему так казалось. Возможно, архивист сумел бы доходчивей объяснить причины задержки, если бы иностранец не вывел его из себя. Плохое знание французского еще больше затрудняло дело. Невольно прислушавшись, я вдруг понял, что происходит. Список томов у мужчины в точности совпадал с моим собственным. Задержка объяснялась тем, что я начал раньше его.

Длинная стойка, за которой работали посетители архива, имела наклонную поверхность, чтобы можно было просматривать объемистые тома, не перегибая корешки. Тонкие перегородки разделяли стойку на несколько кабинок, так что ты не мог видеть тех, кто работает по соседству. Однако в другом конце комнаты, у входа, стоял стол клерка, где оплачивали сбор и выдавали квитанции.

Закончив с областью Ла Тюрби (никакой недвижимости, зарегистрированной на имя Санже, там не обнаружилось), я запросил том по Эзу, подошел к столу и оплатил следующую квитанцию. Оттуда я мог видеть кабинку, где был тот мужчина.

Он стоял ко мне спиной. Я видел только высокую сухопарую фигуру и седой пух, покрывающий лысину. Он носил очки и был одет в темно-серый костюм явно не французского производства. Я затруднился приписать ему какую-то конкретную национальность.

Было уже около полудня, а значит, муниципалитет скоро закрывался на обед. На другом конце стойки архивисту удалось добиться понимания с трудным клиентом, и в комнате наступила тишина. Я гадал, кто этот мужчина. Будь он местным, я бы решил, что Сай срочно послал его на розыски, а так оставалось только предположить, что это еще один иностранный журналист, который каким-то образом обнаружил тот же путь, которым воспользовался я.

Когда служащий вернулся с томом по Эзу, я заметил его вопросительный взгляд через мое плечо. Я обернулся. Мужчина стоял рядом со мной.

Он улыбнулся, обнажив ряд длинных желтых зубов на морщинистом землистом лице. Из-за стекол очков на меня смотрели карие глаза, под которыми свисали складками большие мешки. Его улыбку, очевидно, задуманную как дружескую, очень портили зубы — они придавали ей хищный вид.

Он произнес на очень странном французском:

— Прошу прощения, месье, мне сказали, что наши изыскания следуют одним и тем же или параллельными курсами. Наши конечные цели, несомненно, различны, но пока наши пути не разошлись, мы можем прибегнуть к взаимовыгодному сотрудничеству.

Закончив речь, он снова продемонстрировал зубы и вопросительно поднял брови.

Он застал меня врасплох, и я выглядел глупо, но пока я не сообразил, что ответить, мне это было только на руку. Я тупо уставился на него. Клерк, стоявший рядом со стойкой, тоже на него вытаращился.

В конце концов я пожал плечами:

— Как хотите…

Тонкие губы сошлись.

— Отлично, у нас есть основа для соглашения. Можем продолжить переговоры за бокалом вина, если не возражаете.

Я решил, что даже полезно будет узнать, кто он и что ему надо, и, кивнув, сказал:

— Согласен.

— Моя фамилия Скурлети.

— Матис, — представился я.

Он поклонился.

— Тогда идемте, месье Матис?

— Хорошо.

Я собрал свои записи и положил их во внутренний карман.

Чтобы выйти из муниципалитета, надо было миновать несколько дверей, и Скурлети оказался одним из тех чрезвычайно вежливых или опасающихся нападения со спины людей, которые никогда не проходят вперед своего спутника, даже если им это гораздо удобнее. Наш выход на улицу напоминал дурацкий «нет-только-после-вас» менуэт, отчего у меня сложилось впечатление, будто меня выводят из здания под охраной.

Муниципалитет Ниццы расположен лишь в нескольких ярдах от площади Массена, и мы зашли в ближайшее кафе на углу.

— Полагаю, следует обменяться верительными грамотами?

— Да, наверное.

Он достал большой бумажник крокодиловой кожи и протянул мне визитку с рельефным тиснением. На ней было написано: