Гнев

— Дело не в этом. Тот, кто это сделал… — Я смолк, потому что мои мысли все еще не организовались. — Прошу вас, господин, просто уважайте мои рекомендации в этом деле.

— Конечно, Меркурио. Как всегда. Но ведь ты не станешь держать меня вдалеке от моих рыб до конца вечности?

— Искренне надеюсь, что нет, господин.

Я покинул императора и вернулся в свой офис, чтобы координировать охоту на убийцу и поиски любых улик, которые тот мог оставить. В течение двух-трех часов тело было подвергнуто тщательному криминалистическому анализу, при этом из раневого канала удалось извлечь осколки пули. За это же время мои люди отыскали и другие фрагменты в районе места убийства, и это позволило восстановить пулю.

А час спустя, вопреки всем моим ожиданиям, у нас был и сам убийца. Его обнаружили вместе с оружием — он просто ждал, когда его схватят. Он даже не пытался сбежать из Великого Дома.

Именно тогда я и начал подозревать, что случившееся есть не акт бессмысленного осквернения, а нечто гораздо более зловещее.

— Расскажи, что вы обнаружили, — велел император, когда я вернулся в его покои. За прошедшее время его контроль над новым телом заметно улучшился. Движения стали плавными, и он вновь овладел своим обычным набором выражений лица.

— Как вам, несомненно, уже известно, господин, мы обнаружили убийцу.

— Не известно, но прошу тебя, продолжай.

— И оружие. Пуля оказалась самонаводящимся автономным снарядом очень сложной конструкции. Она имела устройство, генерирующее маскировочные поля, чтобы сбить с толку наши системы предотвращения вторжения извне, поэтому, выпушенная на территории Великого Дома, она могла лететь необнаруженной. Но ей все же требовалось пусковое устройство, нечто вроде пистолета. Его мы тоже нашли.

Император нахмурился:

— А я полагал, что злоумышленнику достаточно трудно пронести оружие в Нексус, не говоря уже о Великом Доме.

— Тут есть одно неприятное обстоятельство, господин. Оружие можно тайно пронести на территорию только в виде очень маленьких деталей — настолько маленьких, что их удается замаскировать под генератор поля или спрятать в обычных инструментах и оборудовании, которыми дворцовой прислуге разрешено пользоваться. Именно так все и было проделано. Оружие мы нашли у эволюта по имени Вратса, одного из тех, кто ухаживает за прудами.

— Я знаю Вратсу, — негромко проговорил император. — Он работает во дворце уже много лет. Умом не блещет, но это старательный, вежливый и, вне всякого сомнения, прилежный работник. Мне он всегда нравился — мы с ним иногда толковали о рыбах. Он их просто обожал. Так ты всерьез говоришь, что он имеет к делу какое-то отношение?

— Он этого даже не отрицает, господин.

— Я поражен. Уж кто-кто, но Вратса… Он ведь из приматов?

— Горилла, кажется.

— И он действительно все спланировал?

— Я не уверен, что здесь следует употреблять, слово «спланировал». Судя по всему, Вратса был «кротом».

— Но ведь он в штате дворца уже… сколько точно?

Мне не было нужды просматривать архивы — информация появилась в моем распоряжении немедленно, мгновенно пересланная мне в сознание.

— Тридцать пять лет, господин. По моим оценкам, примерно столько лет и понадобилось, чтобы пронести во дворец детали оружия и собрать его.

— Могли простой эволют такое проделать?

— Только с чьей-то помощью, господин. Вы всегда были очень добры к ним, поручая им ответственные должности, в то время как другие, скорее, обращались бы с ними, как с рабами-недочеловеками. Но несомненно и то, что эволюты в целом не отличаются способностью к долгосрочному планированию и изобретательности. А здесь потребовалось и то, и другое. Я склоняюсь к выводу, что Вратса был такой же марионеткой, как и тело, которое вы сейчас носите.

— Но почему пуля? Я ведь уже говорил, что мы с Вратсой часто разговаривали. И он в это время легко мог сделать со мной что угодно просто голыми руками.

— Не знаю, господин. Однако есть кое-что еще. — Я обвел взглядом стены зала, обшитые панелями с фризами, изображающими древний ландшафт какой-то безымянной планеты с двумя лунами, расположенной на другой стороне Галактики. — Вопрос деликатный, господин… или, во всяком случае, может оказаться деликатным. Полагаю, нам следует поговорить наедине.

— Этот зал и так самое уединенное место во всем Блистательном Содружестве, — напомнил он.

— Тем не менее.

— Хорошо, Меркурио. — Старик негромко вздохнул. — Но ты знаешь, сколь неприятно такое общение.

— Уверяю, что буду краток, насколько это возможно.