Гнев

– Ева… – улыбнулся Карл. – Знавал я одну Еву, но она была посговорчивей.

У него в руке появилась папка. Он небрежно плюхнул ее на стол, развязал истертые канцелярские веревочки, откинул верхнюю крышку.

– Вуаля.

Ева достала оригинал, положила рядом и, быстро пролистывая страницы, стала сравнивать.

– Вы сравниваете внешнее, – высокомерно улыбнулся Карл. – Уверяю вас, ваш заказчик, скорее всего, знает, что́ заказал, а значит, он будет сравнивать внутреннее. Давайте проверим. Заклинания, а не страницы. – Он раскрыл копию на первом попавшемся развороте, мельком глянул в текст, потом обвел глазами зал и тихо сказал: – Огонь.

На столах было много свечей, но их еще не зажгли. Карл, четко и быстро проговаривая слова, прочитал абзац из книги, потом тихонько хлопнул в ладони. На их столе над свечой заплясал огонек, и на соседних столах загорелись свечи. Кто-то из гостей зааплодировал, видимо, решив, что это приятный фокус заведения.

Карл удовлетворенно откинулся на спинку кресла.

– Хотите попробовать?

Ева подвинула себе копию.

– Воздух, – прочитала она.

Латынь была ей хорошо знакома, а заклинание напоминало нескладный детский стишок, со строчкой в конце: «Ветер в руке не удержать, а ты – пляши!» Ева готова была поклясться, что в тот момент, когда она читала книгу, она слышала детский голосок, а потом звонкий и неожиданно злобный детский смех. Она поняла, что во время чтения закрыла глаза, когда хлопнуло окно, и через весь зал прошел сквозняк, скидывая кое-где посуду и приборы на пол, выбил напоследок стекло в одной из рам и разбрызгал осколки. Теперь в полупустом зале поднялась волна суеты, и официанты бросились закрывать окна и собирать стекло.

Карл улыбался.

– Заклинания стихий, Ева, – детские игры. Но есть кое-что и поинтереснее. – Он развернул к себе копию и прочел: – Смех.

Затем взял мясной нож и пододвинул к себе солонку. Быстро провел острием ножа по краю ладони над книгой, так что кровь стекла прямо в переплет. Потом посыпал солью кровь, та вдруг вспенилась, зашипела и почти исчезла с бумаги, оставив едва заметные ржавые следы.

Еве показалось, что запахло серой, а Карл сразу же стал читать в книге, монотонно и заунывно, и вдруг резко замолчал.

Ева посмотрела вокруг: все выглядело так естественно, просто все люди в зале смеялись. Все, кроме них.

– Знаешь, в чем проблема? – вздохнул Карл, прижимая салфетку к руке. – Недолго длится. Много сил забирает.

Карл вытер испарину со лба.

– Почему не действует на меня? – спросила Ева, чуть хмурясь.

– Это просто: надо думать о том, на кого накладываешь заклятье, разумеется. И мое любимое, напоследок. – И Карл, листнув страницы, не глядя в текст, сказал: – Страх.

Он сцепил пальцы рук и стал быстро читать наизусть текст из книги, синхронно переплетая пальцы в какие-то замысловатые фигуры. Ева погрузилась в оцепенение, слушая это быстрое бормотание и не сводя глаз с его рук. Карл закончил читать, разорвал сцепленные руки и развел их в стороны.

В этот момент за спиной Евы кто-то вскрикнул. Зазвенела, разбиваясь об пол посуда. Ева обернулась на звон: это был официант, он смотрел куда-то в пространство – в ужасе, потерянно. Одна из тарелок продолжала вращаться у его ног. В беспорядке на полу валялись разбросанные с тарелки влажные овощи, как медузы, выброшенные из воды на песок, еще живые, но уже обреченные. Сам официант схватился за голову, сел на корточки и затрясся мелкой дрожью. Прибежали метрдотель и еще два официанта, с трудом они удерживали несчастного, который теперь лежал на полу, содрогаясь в конвульсиях, изо рта у него пошла пена. Они подхватили его под руки и потащили куда-то, его ноги волочились по полу.

– Что с ним будет? – спросила Ева.

– Как повезет, – пожал плечами Карл. – Может, просто депрессия. Или инсульт и кома. Зависит от того, как много тьмы у человека внутри.