Гнев божий

В пятистах метрах от этого проклятого врачебного кабинета, на крыше лежал, истекая потом, майор Сычев из специального подразделения снайперов, приписанного сейчас к пятьдесят восьмой армии и спешно переброшенного сюда. Он искал цель… очередную, неторопливо и несуетно. То, что происходило вокруг – жара, мухи, пули… – его ничуть не беспокоило.

Майор Сычев, ныне – снайпер-инструктор, тогда еще был снайпером второй категории – начинал в Афганистане. Но и со своей второй категорией он выцелил одного ублюдка и снял его первым же выстрелом с девятисот метров. Потом были Таджикистан и Чечня… и тут он уже учил пацанов, призывных, б…, пацанов – как им воевать с опытными профессионалами-снайперами, которых в Грозный на кровь слетелись десятки.

Особенно страшно было в районе библиотеки. Пехота топталась там трое суток, пока не появились спецназ ГРУ и снайперы. Снайперская дуэль длилась шестнадцать часов, погибли четверо русских снайперов, а сколько погибло снайперов чеченских – никто не считал. Тогда-то они одними из первых в разрушенном здании библиотеки нашли мертвую снайпершу, молодую и светловолосую. У нее было спокойное лицо спящего человека – это, несмотря на изорванное осколками гранаты тело, – и снайперская винтовка, на прикладе которой насчитали двадцать две зарубки. В карманах – американские доллары.

И вот теперь эти снайперы пришли сюда. Мы пришли на их землю… а теперь «духи» уже на нашей земле.

Когда же кончится-то… С семьдесят девятого не вылезаем из войны…

На винтовке майора Сычева стоял старый, как дерьмо мамонта, крепкий и простой, как молоток, прицел ПСО-1, он к нему привык и новомодных ему было не надо. Спокойно и глубоко дыша – если посмотреть на это со стороны, оказалось бы, что майор дышит в три раза медленнее, чем обычный человек, – майор пытался рассмотреть, что происходит.

Сначала он подумал, что снайпер поставил к окну два матраца и оборудовал позицию, чтобы стрелять из-за них. Потом понял – нет, это не матрацы. Щит – живой.

Две женщины. В белых халатах… одна, кажется, беременная. Привязаны… сверху за что-то.

Он примерно прикинул, каково расстояние между этими женщинами – коридор для его пули. Сантиметров тридцать… даже двадцать, не больше. Так… где снайпер. Он должен видеть, во что стреляет.

В прицеле белой точкой мелькнули белые волосы снайперши – и он нажал на спуск.

– Вот ты где… Иди сюда, милый, иди сюда, дорогой…

Один из офицеров Альфы, которые уже подобрались к самим окнам, остановился, повернулся… похоже, чтобы помочь кому-то – и открыл бок. Она уже поняла – на штурмующих броня, которой не страшны даже пули СВД. Решения есть – горло, ноги, потом по упавшему в пах – феерический болевой шок и вероятность смерти больше пятидесяти процентов даже при своевременной медицинской помощи. Можно – в подмышечную впадину, в ключицу, там бронежилет уже не защищает тело. Именно сюда она и прицелилась. Но выстрелить не успела – прилетевшая издалека пуля стеганула врачиху по боку, оставив на халате рваную полосу, и ударила Ингу в голову. Врачиха истошно закричала, видя, как по халату стекает что-то красное… липкое.

Потом одна из спасшихся из проклятой больницы заложниц вспоминала – там еще девушка была, прибалтийка. Снайперша. Песни русские пела. Когда автобусы подали – она со всеми прощалась, плакала, говорила, какие вы хорошие, как уезжать от вас не хочется…

А там, в больнице, на полу – в каждой выемке кровь.

– Ты слышишь меня! Ты слышишь меня, генерал?! Не думай, что все уйдет со мной! Я достану тебя и из-под земли!

Генерал беспомощно взглянул на чиновника, который внимательно слушал, оперев тяжелую, седую голову на сложенные под подбородком руки.

– Спроси его, что происходит? Почему он нарушил приказ?

– Почему ты нарушил приказ, Шамиль? Ты нарушил приказ Джохара, ты подставил серьезных людей. Как ты узнал вообще этот номер?

– А это неважно! – взвизгнул на другом конце провода террорист. – Я найду тебя, где бы ты ни был! Ты думал моими руками прийти к власти в Русне, а потом меня убить! Не выйдет!

Очереди раздавались уже на первом этаже – Альфа рвалась к лестницам. Оба пулеметных расчета были подавлены, Басаев не решался отдать приказ на подрыв больницы, потому что сам умирать не собирался – ни за Русню, ни за Ичкерию, ни за Аллаха, ни за что бы то ни было другое. Он твердо намеревался жить до тех пор, пока это возможно.

– Спроси его, что он хочет? – устало спросил чиновник.

– Что ты хочешь, Шамиль, что тебе нужно?