Гнев Божий

   Гагик уже понял, что это свои. Кто-то из офицеров. Разведчики азеров уже открыли бы по нему огонь.

   - Садись... Вон туда.

   В машине было четверо офицеров в звании до подполковника включительно и канистра, понятно с чем. Когда Гагик сел в машину - один из офицеров сзади, усатый, небритый, едущий на каких-то ящиках, уже прикладывался к этой канистре, кадык ходил ходуном на его заросшем черной, неопрятной щетиной горле. Гагик выглядел не лучше - но если бы знал, в машину не сел бы. Коньяком в машине пахло так, что хоть топор вешай, водитель тоже выглядел веселым, а карабахские дороги опасны, особенно ночью и в снег. Сам не заметишь, как слетишь и свернешь шею - а у этой кампании окончить свои дни где-нибудь в ущелье шансы были весьма велики...

   - Будешь? - офицер простецки протянул ополовиненную канистру ему

   Гагик не отказался, принял канистру, судя по весу уже ополовиненную (это десять литров на четверых, ни хрена себе!), хлебнул раз, потом еще раз - он замерз, и ему надо было согреться. Но напиваться тоже нельзя - если в дороге заглохнет мотор и все будут пьяными - утром будет пять трупов. Коньяк огненным шаром провалился в желудок, заслезились глаза. Потом Гагик отцепил пустую флягу, показал взглядом на нее офицеру.

   - Можно?

   Офицер махнул рукой

   - Лей, батоно, лей... Тут добра этого ...

   Не договорив фразу, он вдруг захрапел.

   - Вот ведь грузин, в ж... резин... - сказал еще один офицер, сидевший у двери, тот выглядел потрезвее, придерживал автомат - он как дырчик**, на спирту работает.

   - Не, грузин - в ж... дыра - со смешком послышалось с переднего сидения - что спереди вливается, сзади выливается

   - Вай, Армен, я все слышу - сообщил неизвестно как здесь оказавшийся грузинский офицер, не открывая глаз и что самое удивительное - продолжая храпеть.

   - Слышь, слышь. Вот приедем на место, там ты и не такое услышь. Там тебе Асланян таких вставит - мигом протрезвеешь!

   Гагик в этот момент закончил наполнять фляжку. Процесс этот был муторный, надо было лить тонкой струйкой, и при этом каким-то образом умудряться попадать в неширокую горловину фляги и это в движущейся машине.

   - А куда едем? - спросил Гагик, которому от двух больших глотков коньяка на голодный желудок захорошело едва ли не больше, чем офицерам, которые явно ехали от стола.

   - Военный тайна хочет знать! - сообщил тот же самый грузин.

   - Да какой военный тайна... - сказал один из офицеров, судя по всему более трезвый, чем другие - тайна тоже. Ты откуда, парень?

   - Из разведгруппы - Гагик не стал уточнять.

   - Дело хорошее. Гиви вон, танкист, хотя танкист из него как... А мы артиллеристы. Мы в Ходжалы едем.

   - А что там?

   - Давно в больничке кантуешься? - спросил офицер

   - Да уж больше месяца.

   - Э... брат, так ты ничего не знаешь. Ходжалы вчера взяли, сегодня зачистка идет. Нас туда вызвали, наверное, и твои там.

   - Азэров там режут, да... - сообщил Гиви, свистя носом.

   Никто особо внимания не обратил - пьяный он и есть пьяный.

   Перед Ходжалами офицеры остановили машину. Долго блевали на обочину - перепились до такой степени, что один из офицеров, тот самый Гиви оставил в салоне АКС-74У. Он, оказывается, сидел на нем всю дорогу! Вот уж воистину - пьяному море по колено. Гагик мог срезать автоматной очередью всех четверых - но это явно были свои. И тем не менее - ему было неприятно смотреть на этих явно тыловых "танкистов" и "артиллеристов".

   Город Ходжалы уже отгорел, хотя было видно, что совсем недавно здесь был жестокий бой. Разрушенные обстрелом дома щерились оскалом выбитых окон, перекопанная, перепаханная снарядами, раскисшая дорога скользила под ногами.

   В местной школе, где был временный штаб армянских сил самообороны было шумно, весело, как всегда бывает после победы. Кто-то входил и выходил, шумели рации, подъезжали и отъезжали машины, на дверях стоял солдат в каске с азербайджанским флажком, с пулеметом ПК и еле стоящий на ногах. Документы он ни у кого не проверил...

   Едва зайдя, в районе раздевалки, Гагик в калейдоскопе спешащих людей наткнулся на знакомое лицо.

   - Товарищ капитан!

   Капитан Мкртчян, который командовал группой, остановился, недоуменно посмотрел на худющего, косматого парня. Потом - его лицо осветила улыбка узнавания, он и сам был небрит уже который день.

   - Бабаян?

   - Так точно. Прибыл для дальнейшей службы.

   - Тебя чо там, не кормили в госпитале? Пойдем ка...

   Капитан завел Гагика в комнату, где когда то учились дети. Теперь - доска была сорвана и на ней, положенной в углу на пол лежал чей-то спальник, вся мебель частично вынесена, частично свалена в угол, на полу - нанесенный сотнями грязных ботинок толстый слой жирной, липкой грязи. На стене - со старенького портрета с ужасом смотрели на это Владимир Ильич Ленин, Карл Маркс и Фридрих Энгельс.

   Капитан втянул воздух, потом протянул руку

   - Давай.

   Гагик, отстегнул флягу, протянул ее командиру. Тот взял, оценил на руке вес, приложился пару раз, солидно так. Вернул остатки Гагику.

   - Живой?

   - Нормально...