Гнев божий

– Я знаю, о чем ты думаешь, рафик. Парчамисты, когда пришли к власти на штыках шурави, – они оболгали учителя. А ведь учитель принимал меня в партию, и я лучше знаю, о чем говорю. Этот позер и алкоголик, придя к власти, не собирался ничего делать, он был сыном генерала и считал, что работать не нужно. Никто не пришел воевать за него, когда надо было воевать[57], – и учителя убили шурави. Но я уже простил за это шурави… они сами не знали что творили, проклятый Кармаль напел им в уши. Когда я последний раз видел учителя – он был рад как никогда, говорил, что шурави вошли и всем будет легче – он ведь не знал тогда, что шурави пришли, чтобы убить его, и Кармаль пришел с ними. Говорят, что в Хальке произошел раскол на два лагеря, а Парчам един… но как же он един, посмотри что происходит? Ведь каждый из парчамистов – кто сын генерала, кто сенатора, кто племенного вождя, и для каждого из них невозможно подчиниться другому, даже если дело идет об угрозе революции. Потом был обед, учителю стало плохо… и офицер, командовавший охраной, приказал мне оставаться во дворце, потому что был день пандшанба, четверг, и многие офицеры ушли домой, офицеров не хватало. Потом начался бой… мы думали, что это пришли сторонники Тараки, но потом кто-то крикнул, что это шурави идут на штурм. Мы сражались… стреляли в шурави, а они стреляли в нас, а ты знаешь, как умеют воевать шурави. Меня ранило несколько раз, и я потерял сознание… а шурави отвезли меня в госпиталь, откуда я сбежал в свой полк и никогда не говорил о том, что произошло. Но я точно знаю – кто виноват в том, что происходит, и что мы сделали не так. Учитель наводил порядок, а мы убили его и вместо него поставили негодяя и алкоголика Кармаля. Вот тогда-то мы и предали свою революцию…

Полковник помолчал, обдумывая то, что он собирается сказать.

– Есть люди, готовые искупить предательство. Среди нас нет раскола. Мы все воевали за революцию и не отдадим ее просто так в руки словоблудов. Ты готов присоединиться к нам и спасти революцию?

Алиму не нравилось то, что он слышал. Потом, многим позже, он пожалеет об этом. Нет, не о том, что он сделает сейчас – о том, что он сделает потом, хотя на тот момент это и будет казаться ему именно тем, что должен сделать офицер и коммунист для спасения революции и Родины. Даже будучи бригадиром пакистанской армии, старшим оперативным офицером межведомственной разведывательной службы Пакистана Алим Шариф в глубине души все равно оставался сыном этой дикой и неприветливой земли. Афганцем.

– Я готов на все, чтобы спасти нашу революцию, рафик дагероль.

Полковник улыбнулся:

– Я в тебе и не сомневался. Ты мужественный солдат и не раз доказал это. Таким, как ты – место в рядах воинов, а не негодяев и словоблудов. Будь готов. Когда потребуется – я вызову тебя.

30 июня 2014 года Ирак, пригород Багдада Пятьдесят второй сектор безопасности

Время собирать земли – и время разбрасывать. Когда-то давно его прапрадеды не смогли удержать земли, по праву принадлежащие Великой Османской Империи. Теперь – его время. Время собирать…

Капитан Абдалла Гуль, одетый в свою обычную форму, проверился – не едет ли кто за ним, потом свернул в сторону складов. Это была окраина города, бывший логистический центр армии США, теперь здесь были склады частных военных компаний, в которых много чего хранилось (поговаривают – и наркотики тоже). Вот только в одном из складов были не только товары, были живые люди.

Охранялся склад довольно прилично – два бронированных «Хаммера», пулеметы на каждом, пятеро статик-гардов. Капитан Гуль на американский манер хлопнул ладонью по ладони старшего поста и проехал дальше. А что проверять – DOD Badge, основной документ, удостоверяющий личность частного военного контрактора, висел, где и положено, на левой стороне груди, а больше и проверять нечего. В этой стране были чужие и были свои, и если ты был свой – то ты был, в самом деле, свой, тебя не проверяли и не обыскивали. Рано или поздно за потерю бдительности предстояло расплатиться…