Гнев гор

— Ты прогнил, Ламер. Тебя даже не хватило на достойный поступок. Трус, предатель и губитель тысяч жизней — будет интересно, — нелогично закончил говорить Велиар, а потом стремительно обогнул письменный стол, подойдя вплотную к служителю. Наклонившись вперед, так чтобы смотреть прямо в глаза Его Преосвященства, он произнес: — Ты желал мне смерти, ты ее получишь.

Рука Велиара пробила грудную клетку Ламера, и Император вырвал сердце служителя Лучезарного Света. Старик рухнул на пол, забрызгав кровью сапоги правителя.

— Кто бы мог подумать, что это будет так просто, — задумчиво произнес Велиар, глядя на кусок плоти в своей руке. — Глас этого труса мертв.

Лазар глядя на смерть Его Преосвященства сделал две вещи: поднял магические щиты и приготовился подороже продать свою жизнь.

— Ты поторопился, гном, — спокойно заметил Велиар и бросил сердце Ламера в чашу с рыбками, обдав Оливера водой с кровью.

— Так гораздо лучше, — произнес охс, глядя на то, как вода меняет цвет.

Лазар же понял, что сошел с ума, другого объяснения происходящему гном найти не смог.

Глава 22

Говорят, что если тебе больно, то ты еще жив! Не знаю, кто это сказал, но явно тот, кто по — настоящему боль не испытывал. Я так хотела вырваться из иллюзорного мира, созданного проклятыми душами гномов, что не задумалась о том, что ждет меня в настоящем, реальном мире. А ждало меня многое. Тело, оставленное душой, замерзло и затекло, и это я не считаю того, что приключилось с ним до этого. Болело все, и чтобы просто вздохнуть пришлось приложить немало усилий. Даже застонать не было сил. Голова раскалывалась на куски от невыносимой боли, ее сдавило будто тисками. С трудом перевернувшись на спину, я уставилась в бесконечную черноту пещеры. Голову будто что-то придавило к земле. Подняв руку, я коснулась лба, пальцы наткнулись на холодный и гладкий металл: проклятый венец Наместницы Жизни был на мне. Попытка сорвать его не удалась, он будто стал моей частью. Осознав это, я даже не удивилась, только прикрыла глаза, смиряясь с судьбой и ношей, подаренной ей. Но об участи думать времени не оставалось: вот — вот «заботливый» милорд ректор откроет портал, чтобы переместить меня к Айрдгалу. У меня же оставалось еще одно не законченное дело.

Светляк радостно взвился под потолок пещеры, даря хоть какое-то ощущение надежды во тьме. На каменные стены своей тюрьмы я любоваться не хотела, меня волновало другое. Тело тары Фенд лежало неподалеку. Женщина смотрела вверх мертвыми глазами, а в развороченной грудной клетке блестел древний артефакт гномов — сердце Наместницы. Воительница отдала свою жизнь, чтобы спасти народ. Пусть она искренне ненавидела мастеров, но на другой чаше весов была жизнь ее воспитанника и его поданных. Не знаю, смогла бы я так же. Тем более ее душа навечно останется среди проклятых гномов, если только порочный круг не разомкнётся после уничтожения Гнева Гор. Тара Фенд в своем стремление спасти всех, даже не задумалась о том, хочу ли я участвовать в битве, в которой оказалась случайно. Она понадеялась, на меня. Какая невероятная глупость!

Казалось бы, все направляет меня на «подвиг»: пути отрезаны, а через мгновения откроется портал, но ради всего святого, почему я должна это делать? Червячок до того незаметный, но вполне мирно живущий внутри каждого человека, тихо ворочался и шептал в моей душе: «Беги! Беги… Люди гибнут в великих планах богов. Погибнешь и ты.» И быть может я бы сбежала, если бы мне было куда бежать. Мир превратился в одну сплошную кровоточащую язву. Не здесь, так в другом бы месте меня настигло бы возмездие. Судьба — она такая затейница и выдумщица.

Тяжело поднявшись, никогда прежде я еще не ощущала себя такой старой и больной. Хотя нет, вру. В топях в гостях у перевертыша, я тоже получила ни с чем несравнимые впечатления. Доковыляв, до тары Фенд, тяжело опустилась рядом с ней на колени.

— Потерпи, — тихо прошептала я и закрыла глаза женщины. На руку упала горячая слеза. В жизни так бывает, что в сущности незнакомый тебе человек, занимает важное место. Тара Фенд незаметно отвоевала уголок в моей душе. Чувство уважения и привязанности — вот, что я испытывала к этой старой, но еще сильной женщине. Она не смогла отомстить, но выбрать сумела — ее жизнь взамен тысячам спасенных.

Рубин, что словно живой пульсировал в развороченной груди Илвы, брать не хотелось. От него исходило что-то мерзкое и темное. Жизнь Наместницы, что породила это проклятие, пульсировала в нем. При первом прикосновении пальцы обожгло и по телу пробежала сила, даря исцеление. Не мудрено, что целый город мертвых гномов сумел сохранить свою лжежизнь. Вот только цена… Кого я обманываю, шанс на то, что Илва получит посмеритие в Чертогах Предков ничтожен. Она погибла на алтаре в иллюзорном мире проклятых, там ее душа и осталась. Муки. Разве воительница заслужила их. Еще одна причина покончить с проклятием. И мое «потерпи» — это обещание, которое я постараюсь исполнить.