Гнев Новороссии

– Сейчас раненых повезут! Эти хохлы на Карачуне у нас условный рефлекс вырабатывают, как у собак Павлова: завыло-загрохотало, значит, пора брать в руки скальпель.

Новиков только кивнул в ответ.

Первых раненых привезли, когда врачи уже мылись в предоперационной. Первый же случай оказался исключительно тяжелым: проникающее осколочное ранение в поясницу, задета почка, обширное внутреннее кровотечение.

Этого больного взял себе подполковник Авраимов. Ассистировал ему старший лейтенант Новиков.

– Ну, что, Костя, хотел ко мне в помощники? Теперь будем работать вместе.

Молодой хирург сосредоточенно кивнул. Операция и действительно предстояла тяжелая.

– Федя, как там у тебя?

– Проникающее в брюшную полость, но кишечник вроде бы не задет. Справлюсь, Юрий Гаврилович, – ответил капитан Асмолов.

– Хорошо. Костя, начинаем…

Новиков осушил рану, выделил поврежденную вену и перевязал кровеносный сосуд лигатурами. Юрий Гаврилович тончайшим сосудистым инструментарием сшил поврежденную вену. Внутреннее кровотечение удалось локализовать, но это было еще полбеды. Осколок повредил правую почку, и по всем показаниям нужно было ее удалять. Сам смертоносный кусочек металла подполковник Авраимов с величайшей осторожностью удалил, пока Костя придерживал зажимами и крючками края раны.

– Ну, что, коллега, будем удалять почку? – внимательно посмотрел на Костю подполковник медицинской службы.

Старший лейтенант Новиков под этим взглядом почувствовал себя курсантом на экзамене на кафедре ВПХ[45] родной Военно-медицинской академии имени Кирова.

– В общем-то, да, Юрий Гаврилович, при таком ранении показана резекция почки, если вторая – дееспособна. Но… Пацану только семнадцать лет от роду, у него вся жизнь впереди. А прожить ее калекой с одной почкой…

– Но пациент потерял огромное количество крови. Шансы на то, что он вообще выкарабкается…

– Точно так, Юрий Гаврилович. Вы правы, но так, если выкарабкается – сделаем ему подарок в виде восстановленной, а не ампутированной почки!

– Оставляем почку, попробуем ее зашить, – принял решение Юрий Гаврилович. – Костя, здесь нужно быть очень внимательным. Давай зажим…

– Зажим.

– Осуши рану. Подвинь вот так… Хорошо.

– Придерживаю.

– Иглодержатель с изогнутой иглой.

– Иглодержатель…

Работа, такая, что самые тонкие ювелиры по сравнению с двумя хирургами сейчас кажутся грубыми сапожниками! Стежок за стежком сшиваются тонкие структуры природного фильтра. Секунда за секундой люди в зеленых операционных робах отвоевывают шансы на жизнь пациента у неумолимого рока. Хирурги работали, не замечая, как ломит спину от многочасового стояния у операционного стола, как слепит глаза яркий свет бестеневых ламп. Только тихие отрывистые команды и такие же тихие и сосредоточенные подтверждения их выполнения. Прерывистый писк кардиомонитора, шум аппарата искусственной вентиляции легких, совсем незаметное позвякивание хирургических инструментов.

– Промокни мне лоб, – вполголоса просит Новиков операционную медсестру.

Та молча отирает куском стерильной марли, зажатой в изогнутом корнцанге.

Опустевший флакон с физраствором сменяется на емкость с цельной кровью. Операционная сестра колесиком-«бегунком» регулирует частоту капель в системе внутривенного вливания. Сейчас раненый балансирует между жизнью и смертью на тончайшем лезвии скальпеля, на острие изогнутой иглы, которая в умелых руках хирурга ведет стежок за стежком очередной шов.

– Костя, следи, чтобы у пациента не развился ДВС-синдром.

– Понял.

Синдром диссеминированного свертывания крови сейчас опасен, как никогда. Тромбоциты слипаются, и в просвете сосуда образуются опасные сгустки крови. И при этом сосудистые стенки теряют проницаемость, выпуская кровь наружу. ДВС-синдром может быть побочным эффектом глубокого шока или же следствием чрезмерного «разбавления» крови физраствором при восполнении циркуляторного объема.

Но, как говорится, Бог миловал, сложнейшая операция близилась к завершению. Правда, еще рано говорить о благополучном исходе, но хирурги сделали все возможное, и даже чуточку сверх этого.

– Этого пациента – в палату интенсивной терапии под усиленный присмотр. Докладывать лично мне о его состоянии каждые полчаса, – распорядился подполковник медицинской службы. – А вам, коллега, огромное спасибо за блестящее ассистирование.

– Не за что, Юрий Гаврилович, – слабо улыбнулся Новиков. Он был настолько вымотан, что сил на эмоции после четырех с половиной часов операции просто не оставалось.

Костя Новиков зашел в палатку, легкие туфли, в которых он обычно оперировал, офицер все же снял – спать обутым воспитание не позволяло. А вот стащить одежду уже не сумел. Молодой хирург рухнул на койку, уснул, еще не успев коснуться щекой подушки.

Казалось, уснул лишь минуту назад, а уже солдат настойчиво трясет за плечо:

– Товарищ старший лейтенант, раненых привезли!

– А?! Что?.. Как?.. – спросонья Костя Новиков не шибко хорошо соображал.

– Украинский штурмовик нанес удар по нашим позициям зажигательными бомбами. Там трое обожженных.