Гнев. Счастье внутренней тишины.

Мне пришлось вставать в три часа утра, петь мантры и медитировать. Мы также читали Винаю(правила монашеской жизни). Эта книга читалась на тайском языке, который я поначалу совсем не понимал. И даже когда я выучил этот язык, мне все равно было мучи-и-цьно скучно слушать эту книгу. Например, нам говорили, что, если монах порвал робу на определенном расстоянии от каймы, он Обязан зашить прореху до рассвета. Я при этом думал: «Я принял монашество не для такой чепухи!» Я завяз в мелочных правилах монашеской жизни и пытался выяснить, располагается прореха на моей робе выше четырех дюймов от каймы или нет, следует ли мне спешно штопать робу, пока еще не наступил рассвет. Или нам читали о том, что подстилка для сидячей медитации должна быть опре-

генной длины и ширины, и какой-нибудь монах замечал: «Я видел много других подстилок». И монахи порой даже начинали спорить о ■цмере подстилки. «Лучше бы мы говорили о более серьезных вещах, - досадовал я про себя. - Хорошо бы нам поговорить о Дхамме».

уИ тут я осознал, что вся моя духовная практика свелась к мелочной ежедневной рутине, что мне приходится жить бок о бок с людьми самых разных характеров и темпераментов, умы которых необя-шгельно столь устремлены к истине, как мой ум, и я загрустил. Тогда я на практике столкнулся с Пятью Препятствиями, и мне было ■куда бежать от них. Я был вынужден выучить урок, который вы-^Нп мне.

)Первое препятствие это жадность. Вы даже не представляете, какие формы порой принимает у монахов этот порок. У мирянина есть РОзможность по своей воле подбирать себе вещи, которые он счита-» полезными и нужными, но монахи практикуют воздержание, и у них очень мало вещей, поэтому их жадность сосредоточивается вокруг таких вещей, как роба или чаша для подаяний. Нам разрешалось есть только один раз в день, поэтому часто мы питали жадность и in отвращение к еде. В монастыре Ват Па Понг нам приходилось Довольствоваться той хижиной, которую нам давали, поэтому ино-

гда мне везло, и я селился в очень милом домике, а иногда мне приходилось довольствоваться халупой. Но в таком случае человек получает хорошую возможность наблюдать за отвращением, которое возникало, когда ему давали то, что ему не нравилось, или удовольствие, когда ему давали то, что пришлось ему по душе.

Верите вы мне или нет, но первые несколько месяцев я как одержимый носился со своей робой. В монастыре, в котором я жил прежде, монахи носили робы кислотно-оранжевого цвета, мне этот цвет не нравился. Когда я переселился в монастырь Ват Па Понг, то увидел, что тамошние монахи носят робы охрового или желто-коричневого цвета, и мне очень захотелось носить именно такую робу. Сначала мне отказали в новой робе, и мне пришлось носить прежнюю кислотно-оранжевую робу. Я испытывал алчное желание заполучить новую, охровую робу большого размера. В Таиланде робы никогда не приходились мне впору, а в монастыре Ват Па Понг монахи шили робы по мерке. Наконец, примерно через месяц Аджан Ча попросил одного монаха сшить мне несколько роб, но тогда я стал одержим цветом. Я не хотел, чтобы роба получилась слишком коричневой. И мне не хотелось, чтобы в ней было слишком много красного. Я прямо-таки отчаялся найти нужный цвет робы и пал духом!

Буддистским монахам не разрешается есть после полудня, но Винамвсе же кое-что позволяет, например сахар. Тогда я обнаружил в себе маниакальное влечение к сладостям, хотя прежде я вообще не испытывал тягу к сладкому. В нашем монастыре через каждые два или три дня устраивали сладкое чаепитие, и я с нетерпением ждал, когда же наступит тот день, когда мне подадут чашку со сладким чаем или кофе. Иногда монахи даже варили какао! Стоило в монастыре появиться слуху о том, что сегодня вечером нас угостят какао, и никто уже не мог думать о чем-то другом.

В те времена половое влечение мне не досаждало из-за того, что я был одержим сахаром и прочими сладостями. Ночью мне снились кренделя и булки с маком. Я сидел за столом и собирался отправить в рот кусок торта, но тут я просыпался и думал: «Эх, даже во сне мне не удалось поесть как следует!»

Перед отъездом в Таиланд я несколько лет жил в Беркли, штат Калифорния, где я был предоставлен самому себе. Я не чувствовал, что кому-то чем-то обязан, что мне надо придерживаться какого-то строгого образа жизни. Но в монастыре мне пришлось жить согласно традиции, которая мне не всегда нравилась, с которой я не всегда был согласен, к тому же у меня не было авторитета. В принципе, я охотно слушался указаний Аджана Ча, поскольку уважал его. Но