Гнев Шибальбы

Клайв, чья заинтересованность в том, чтобы зарабатывать на жизнь, проявлялась, мягко говоря, несистематически, странным образом воспылал энтузиазмом и под закат нашего брака вдруг занялся бизнесом.

Ценой моей свободы стали половина дохода от продажи «Макклинток и Свейн» и настоятельный совет моего адвоката по крайней мере еще год держаться подальше от этого или любого другого бизнеса.

— Лара, если ты прямо сейчас начнешь какое-либо дело, он вернется, чтобы забрать свою долю, — предупредила меня адвокат. — Он попытается отсудить все, что у тебя есть!

Я могла позволить себе ничем не заниматься. Половина дохода от продажи не обогатила меня, но в режиме экономии я смогла бы протянуть год или около того. Однако мне страшно не хотелось отдавать Клайву половину всех денег, учитывая, что его вклад в бизнес был гораздо меньше половины всей проделанной работы, к тому же меня все еще мучили боль, причиненная разводом, и досада от осознания того, что я ошибалась в Клайве.

Единственным утешением было то, что женщина, которой я продала свой бизнес, Сара Гринхальг, похоже, не меньше моего любила заниматься антиквариатом.

Некоторое время я пыталась вести беззаботный образ жизни, но чем меньше у меня было дел, тем больше появлялось времени для размышлений над сложившейся ситуацией. И я вернулась в университет. Однако университетская жизнь, хоть и интересная, не смогла отвлечь меня от мыслей о своем эмоциональном и финансовом крахе. Признаюсь, что звонок от дона Эрнана принес мне некоторое облегчение. Не прошло и нескольких минут после разговора, как я уже звонила своему туристическому агенту, чтобы купить билет до Мериды.

В день, который майя называют имиш, день земного существа, я заперла дверь своего маленького домика в викторианском стиле, вручила ключи Алексу Стюарту, соседу, который пообещал присматривать за домом и моим рыжим полосатым котом, которого звали Дизель. Дизель был официально признан магазинным котом и являлся, по крайней мере на мой взгляд, единственной настоящей достопримечательностью моей лавки за все двенадцать лет работы.

Сначала я добралась до Майями, затем направилась в Мериду. Этим маршрутом я путешествовала три или четыре раза в году по делам, а еще и потому, что у меня была масса других причин любить это место. На этот раз, глядя в иллюминатор, я вдруг поняла, что пытаюсь отыскать внизу приметы огромной империи, которую обнаружили испанские конкистадоры, когда открыли Новый Свет.

Как же они были удивлены, увидев огромные города, крупнее которых им не доводилось видеть ни в Испании, ни, коли на то пошло, где-либо в Европе. Огромные города существовали у майя еще в ту пору, когда на месте Парижа находилась лишь маленькая грязная деревушка. Теперь эти города почти полностью исчезли, а зеленые холмы, возвышающиеся над лесом, — лишь намеки на их прошлое существование.

С борта самолета мне было трудно обнаружить большое количество материальных свидетельств культуры майя, зато с этой удобной точки обзора я имела возможность проникнуться богатыми образами мира майя. Земля, или имиш, в представлении майя — это огромная водяная лилия, или какая-нибудь рептилия, иногда это была черепаха, но чаще всего крокодил-монстр, лежащий в бескрайних водах, на изогнутой спине которого покоится земля.

Под этим чудищем находится заполненная водой Шибальба — преисподняя и обитель страха, — на которой покоится имиш, земное существо. Ночью через это водное пространство совершает свое путешествие солнце, превращаясь в страшного бога Ягуара, а над землей изгибается змей с двумя головами. Пятна на шкуре этого небесного змея являются знаками небесных тел.

Глядя вниз с высоты двадцати тысяч футов, нетрудно представить огромную водяную лилию, покоящуюся на волнах Мексиканского залива, и изогнувшегося от горизонта до горизонта небесного змея. Я даже немного расстроилась, когда самолет миновал леса, где когда-то жили майя, и начал снижение, подлетая к Мериде.

Я быстро покинула борт самолета, без помех пройдя таможню. Через подобную процедуру я проходила и раньше, когда прилетала за товаром для магазина. Быстро пройдя через толпы коробейников и жуликов, обещавших все блага цивилизации — от дешевого жилья до приятного времяпрепровождения, я с радостью обнаружила встречавшую меня Изабеллу, дочь Ортисов. Видимо, она прилетела из Мехико, когда узнала о моем приезде.

С Изабеллой, или, если коротко, Изой, я дружу уже двадцать пять лет. Мы познакомились, когда моего отца, чья карьера была связана с Организацией Объединенных Наций, перевели на работу в Мексику. Я с родителями прожила там два года, и мы с Изой, проведя вместе пару непростых подростковых лет, стали близкими подругами.