Гнев солнца

– Все может быть, – задумчиво пробормотал доктор, – исследования фактически только начались. Но с Олафссоном другой случай.

– И какой же? – заинтересованно спросил Михаил.

– Дело в том, что в отряде подполковника Сапрыкина запрещено употреблять псевдоводоросли в любом виде, – мрачно ответил Накамура.

– Значит, причина в чем-то другом.

– Или эти растения могут воздействовать на человеческий организм на расстоянии, чего раньше замечено не было. Мы же не имеем представления, что на самом деле творится в этих заброшенных районах.

Повисло тягостное молчание, которое прервал Литвиненко.

– На остальных ведь подобного воздействия нет. Тем более, если бы присутствовал эффект на расстоянии, то это заметно сразу. Вся планета уже давно была бы на карантине. Попробуем разобраться позднее, сейчас необходимо классифицировать наблюдения в лаборатории и дождаться подполковника. Как у Магнуса сейчас самочувствие?

– Я дал ему лекарств, и он спит крепким сном. Что-то бормочет во сне, но не разобрать, что именно. Какая-то бессмыслица про лица, солнце и океан. Пойдемте, академик, за чашкой горячего чая легче найти ответы на самые неприятные вопросы.

Заснули коллеги уже глубокой ночью. Долгие дебаты относительно диагноза заместителя Сапрыкина переросли в споры о внутренней политике Империи. Хидетоси Накамура был ярым монархистом и во всем поддерживал Императора, предлагая вообще разогнать Совет, отдав единоличную власть правителю. Все мятежные планеты он советовал примерно наказать и установить там общие законы под присмотром местной диктатуры. Литвиненко парировал, что сам властитель и насаждает такие порядки, чтобы было легче управлять государством и извлекать постоянную выгоду. Доктор раскипятился и достал из своих запасов виски не самого лучшего качества, обвиняя Михаила чуть ли не в государственной измене. Академик отвечал, что пусть у нас и Империя, а все-таки конституционная, и он имеет право на собственное мнение. Постепенно разговор перекинулся на спорт и женщин. Засыпал Литвиненко на диване в комнатке Накамуры с мыслями о Екатерине Долгополовой. «Княгиня, надо же! И сказала-то только сегодня, как бы мимоходом. И это после всех их жарких встреч!».

На следующее утро капитан Олафссон исчез. По всем признакам это было добровольное бегство, так как он захватил с собой все самое необходимое. Но это мало что объясняло…

Сапрыкин раздавал резкие команды относительно поисков пропавшего старшего помощника. Не было пока понятно даже, каким образом капитану удалось скрыться с базы. Подполковник был в ярости и кричал, что все здесь присутствующие сплошные тунеядцы и алкоголики. Оставалось непонятным, имел ли он в виду планету целиком или конкретно находившихся на базе людей. Потом было отдано распоряжение всем посторонним удалиться с базы от греха подальше, это дело, дескать, кадровых военных, они, дескать, сами разберутся. Дальше Сапрыкин остыл, но академик решил ретироваться, здраво рассудив, что помощи от него все равно никакой, а мешаться под ногами не хотелось. Прихватив с собой еще немного вооружения по мере возможности при всеобщей суматохе, он отбыл к себе на платформу.

Чтобы хоть немного развеяться, Литвиненко принял холодный душ, наскоро проверил показания приборов, перекусил подсохшими еще вчерашними сосисками и хлебцами, запил все обычной прохладной кипяченой водой и решил отправиться к Екатерине.

Кондиционеры здесь, как всегда, работали на полную мощность. Поэтому в специальных кителях смысла не было. Литвиненко нашел княжну там же, где и в прошлый раз, только одежда изменилась. Сейчас на ней был глухой коричневый свитер под горло, на ногах рваные джинсы и потертые ботинки вместо обычных изящных туфелек.

Было видно, что для девушки последние часы не прошли бесследно. Она лежала на диване, держа в руке стакан с прозрачной жидкостью. Перед ней на столике стояла початая бутылка водки «Столичная» (наверняка настоящей – поставляемой из центральных секторов Империи, раз уж молодая женщина была такого благородного происхождения) и графин с апельсиновым соком. Увидев академика, Долгополова устало взмахнула рукой, приглашая присесть в кресло, и залпом осушила стакан, запив крепкий напиток соком.

– Проходите, Миша. Рада вас видеть.

Как часто бывало, сейчас княжна была в официальном, как про себя оценивал ученый, расположении духа. Литвиненко попытался отобрать бутылку, но она отвела его руку с тяжелым вздохом. Да таким отчаянным, что ошалевший от последних событий академик подпрыгнул на стуле. Она этого даже не заметила, наливая очередную дозу, на этот раз значительно меньше.