Гнев Тиамат

Боун повторил ее движение, протянул руку с нервозностью, которая наводила на мысль о поклонении кумиру. Наоми пожала ему руку. Что бы ни принесло будущее, Боун всегда будет вспоминать, как пожимал руку Наоми Нагате. Ей не нравилось носить эту маску, которую все норовили на нее напялить, но такую цену приходилось платить, чтобы все делалось как надо.

– Я буду на связи, – сказала она, и они разошлись по разным маршрутам.

Коридоры базы были широки, но низковаты для человека ее роста. На стенах и на полу поблескивала одинаковая белая плитка. Здесь могли пройти в ряд тридцать человек. Наоми сунула руки в карманы, опустила глаза, намекая встречным, что на нее не стоит обращать внимание. На ходу ей лучше думалось.

Ее проблемой – но и проблемой врага – был масштаб. Тысячелетиями человеческая история разыгрывалась на одной планете. Краткие века – в межпланетных просторах. Но все это закончилось еще до рождения Наоми. В ее мире у Сатурна и Юпитера всегда были станции, между жилыми районами Пояса сновали прыгуны. Едва ли не каждое кольцо вело в такую же большую и сложную систему, но без человечества в ней. Без истории. Без инфраструктуры, на которую привыкли полагаться люди.

Все это не выглядело таким большим, пока у колеса была станция-ступица, хаб. Теперь же каждый имел возможность попасть куда угодно, и некому было ни координировать, ни фиксировать переходы. Наоми все больше убеждалась, что неразумно отстраивать прежнее в пределах медленной зоны. Погибшие в ней Медина, «Тайфун», флот кораблей Союза доказывали, что это пространство по своей природе неблагосклонно к человеку. Оставить там базу с людьми – значило бы подвергать опасности каждого, кто будет на ней работать. Автоматическая означала бы веру в надежность компьютеров – веру, которую история не подтвердила. Удерживать и защищать тринадцать сотен врат с обращенной к звездам стороны – совсем не то, что удерживать одну мощную позицию в центре. Только для наблюдения за вратами потребовался бы флот, какого человечество еще не строило, и это не принимая в расчет огромность солнечных систем за кольцами.

Стратегия Дуарте допускала местные автономии при условии, что они повиновались законам Дуарте. Тогда это выглядело великодушием. Сейчас – больше напоминало вынужденную необходимость.

А под всем этим грозно просвечивали страшные слова: «Два кольца потеряны».

Наверняка были моменты, когда они еще могли отказаться. Когда она с Джимом и еще горсткой людей могли, оценив кольца-врата и огромность маячившей за ними вселенной, распознать опасность и удалиться на цыпочках. Все признаки были налицо. Цивилизация, создавшая столь гигантскую, немыслимую мощь, разметана, как костяшки на доске. С чего они взяли, что им ничего не грозит? Что дело стоит риска?

Она добиралась к кварталу Чавы трубой, как местная. На платформе ждали разные люди. Напившиеся чаю, блестящие глазами работники третьей смены по пути на службу. Усталые после второй смены люди, только собиравшиеся по домам или в столовые. Кучка юнцов, одетых по нездешней моде, дожигающих полночные светильники после первой смены. Наоми, тихо держась в стороне, оценила красоту сцены. И ее невинность. Около сотни людей, ожидающих вагона трубы на спутнике планеты, кружившей вокруг неродного для них солнца, – и вот они толкаются, чтобы первыми прорваться в двери и занять лучшие места. Пожалуй, ничего более человеческого и не придумаешь.

Парень в коричневой футболке нахмурился, поймав ее пристальный взгляд, – заподозрил насмешку. Наоми извинилась кивком и отвернулась.

* * *

Ей хорошо жилось в гостях у Чавы. Приятно было просыпаться в настоящей кровати, мыться водой, не перефильтрованной дважды за один душ, есть пищу, имеющую больше одного вкуса. Долгие месяцы в контейнере постепенно превращались для нее в духовное странствие, путешествие, из которого возвращаешься другим человеком. Здесь этого чувства не было.

Графики у них разошлись, так что теперь Наоми просыпалась, когда Чава давно уже легла в постель. Наоми старалась не шуметь, но работать приходилось. На Обероне существовало разветвленное подполье, но, пока она не решила, что пора скидывать губернатора и приставленных к нему комиссаров, возможности Наоми были ограничены. Подводить мины. Создавать все новые прорехи в системе безопасности. Собирать все новые сведения о противнике. А вот об общей стратегии Лаконии узнавать было нечего. Лаконцы оказались в такой же изоляции, как и Наоми.