Гнев Тиамат (ЛП)

Только теперь она не знала, кем была для него – другом или инструментом.

Не знала, а нужно узнать.

* * *

Занятия класса проходили в музее Государственного Здания. Огромные, бледные стены под белым светом, который омывал полотна и скульптуры, подчеркивая краски, но не давая им выцветать с годами. Воздух, за которым здесь строго следили, был ни теплым и ни холодным, ни сухим и ни влажным. Полковник Илич, не останавливаясь, провел их мимо великих произведений других эпох, как будто не хотел тревожить покой шедевров. Он убил Тимоти, поругался с Трехо, нес на плечах бремя империи, однако улыбался так же, как всегда, и голос у него был ровный. Интересно, что еще скрывал он от нее все эти годы?

Коннор и Мюриел стояли друг возле друга и рассматривали полотно, на котором был изображен человек в натуральную величину. С раскинутыми руками, а лицо обращено к небу, словно он высматривал что-то в вышине. Вместо одежды его тело облепляла серебристая, ничего не скрывающая простыня. Тереза подошла и скрестила руки на груди. Видны были даже отдельные волоски на руках мужчины, настолько тщательно была выписана картина. Слишком совершенна, чтобы быть фотографией.

– Она называется «Икар в ночи», – сказал Ильич. – Написана художником по имени Кингстон Сюй. Он был первым великим живописцем Марса. Когда картину выставили на публику, его чуть не депортировали обратно на Землю. Кто скажет мне, почему?

Тереза чувствовала, как остальные поглядывают друг на друга и на нее. Ответа она не знала, и ей было все равно. Голова словно песком набита. Больше там ничего не осталось.

– Простыня? – неуверенно предположила Шан Эллисон.

– Верно, – кивнул Илич. – Материал похож на тот, что использовался когда-то в медицинских целях. А мужчина, как вы могли заметить, темнокожий. Вся ранняя история Марса наполнена конфликтами народов, основавших разные колонии. Натурщик, с которого писал Сюй, родом из Пакистана. Сам художник из Китая, извечного противника Пакистана. Эти страны враждовали. Показывать врага в явно ущербном и эротическом контексте провокационно с политической точки зрения. За такую картину Сюя могли отправить в тюрьму. Или на принудительные работы.

Или в загоны, подумалось Терезе. Хотя нет, неправильно. До протомолекулы загонов не существовало.

– Почему же он нарисовал ее? – Тереза сама удивилась, услышав свой голос.

– Он считал это важным, – ответил Илич. – Сюй рассматривал человечество как часть единой семьи, он верил, что разделяющие нас разногласия ничтожны по сравнению с глубинными силами, что нас объединяют. Вот почему твой отец принес эту картину сюда. Единство человечества – идеал Лаконии.

Странная мысль. Как раз из-за политических разногласий они мучили Холдена. Они убили Тимоти, а Тимоти, скорее всего, прибыл в Лаконию, чтобы убить их. И вот вам, пожалуйста, теперь все дружно делают вид, будто давно умерший мужик с едва прикрытым членом – символ всеобщего единства. Как глупо.

Хуже, чем глупо. Бесчестно.

Наверно Илич почувствовал, что у нее портится настроение, и повел их к собранию недавно привезенных из Бара Гаона абстрактных скульптур. Едва Тереза двинулась за всеми, как из-за угла выскочил улыбающийся Кортазар.

– Полковник! – прокричал старик. – Вот вы где. Не возражаете, если я украду Терезу на несколько минут? Рутинный медицинский осмотр.

Это застало Илича врасплох. Вся тщательно выстроенная сдержанность с него слетела, в глазах полыхнуло раздражение. Даже гнев. Отчего Терезе сразу захотелось встать на сторону Кортазара.

– Ничего страшного, – сказала она Иличу. – Я потом все посмотрю.

Улыбка Илича вернулась на место.

– Не уверен, что…

Кортазар взял ее за руку:

– Это ненадолго. Скоро верну ее. Все хорошо.

Она позволила увести себя, охваченная то ли радостью, то ли гневом. На пепелище ее мира затеплился маленький красный уголек бунта. Не загасить бы. Кортазар что-то напевал под нос. От радостного предвкушения он разве что не прыгал. Подождав, когда они отойдут на безопасное расстояние, она спросила:

– Все хорошо?

– Прекрасно. Изумительно. У меня есть парочка идей по поводу случившегося. Ну, ты понимаешь. С высоким консулом. Хочу провести несколько тестов.

– Базовые уровни?

Улыбка Кортазара стала шире:

– Что-то вроде, да.

Вместе прошли они через Государственное Здание к секретному медицинскому крылу. Все охранники знали их. Ничто никого не встревожило. Чтобы не отстать от Кортазара, Терезе приходилось практически бежать.

Все было прекрасно, пока они не вошли в медицинский кабинет – тот самый, в котором она всю жизнь, сколько себя помнила, проходила ежегодные осмотры или обследовалась, когда заболевала, – и не увидели за врачебным рабочим столом доктора Окойе.

– Доктор Окойе. Боюсь, сейчас не самое подходящее время.

– Я наткнулась на некоторые записи, нам стоит их обсудить.