Гнев викинга. Ярмарка мести

«Проклятые франкские твари, никому из них нельзя доверять», — думал Колман. Затем он снова посмотрел на Айлерана.

— Брат Луи с ним не разговаривал?

— Нет, господин. Они все еще дрались, когда я перерезал ублюдку горло. Насколько я слышал, он не произнес ни слова.

— Хорошо, — сказал Колман. — Хорошо.

Он снова посмотрел на стол и вернулся к своим раздумьям. Был ли тот уродец один или их тут несколько? И важно ли это? Ему заплатили за услугу, по крайней мере выдали часть вознаграждения, и, по правде говоря, он с радостью взялся бы за эту работу и бесплатно.

— Хорошо, капитан, — сказал Колман, вновь поднимая взгляд на Айлерана. — Ты отлично потрудился, и я благодарю тебя за это.

Он поднял кошель, лежавший на столе, прислушался к звону серебряных франкских монет в мягкой кожаной суме.

— А теперь я больше тебя не задерживаю.

Глава двадцать шестая

…если телом ты здрав,

то здоровье, а также

жизнь без порока.

Старшая Эдда. Речи Высокого

Река мелела, но Торгрим этого не замечал. Он заботился о Старри, который все еще лежал, завернутый в шкуры, на корме «Морского молота».

Этим утром он тщательно заштопал раны Старри, пока все прочие трудились на веслах и гнали драккар против течения, а Агнарр сражался с румпелем. Харальд предложил лично заняться этим, утверждая, что обладает достаточной сноровкой в подобных делах, но на теле Торгрима хватало уродливых шрамов, наглядно демонстрировавших умение Харальда обращаться с иголкой и ниткой, поэтому он отказался от его помощи и взялся за работу сам.

Он не спешил, как можно аккуратнее соединяя края плоти. Иногда Старри вздрагивал, когда игла пронзала его кожу, иногда нет. Зашив рану на груди, Торгрим перекатил его на бок и взялся за рану на спине, после чего снова уложил Старри лицом вверх. Торгрим смешал мясной бульон с элем и заставил Старри выпить эту похлебку. Старри открыл глаза и посмотрел на него. Взгляд у него был отстраненный, недоумевающий.

— Ночной Волк, — произнес он почти шепотом. Он ничего к этому не добавил, но Торгрим знал, что это был вопрос, и знал, какого ответа ждал Старри.

— Тебя ранили, Старри. Но ты все еще среди живых.

Старри закрыл глаза и едва заметно кивнул, после чего снова ускользнул в сон.

— Ты хорошо справился, отец, — сказал Харальд. Они с Торгримом смотрели на берсерка, который как будто уменьшился в размерах. — Со швами. Но разве у нас нет подходящих трав или мазей?

Торгрим покачал головой.

— Я в них не разбираюсь, — сказал он. — Это искусство ведомо только женщинам. А мы только и умеем, что латать раны и накладывать лубки. Но истинное целительство — это женское знание.

Он посмотрел за борт драккара. Река еще оставалась полноводной, четыре или пять родов в ширину, и Торгрим видел, что на берегах волны плещутся не по илу или гальке, как обычно бывает, а на поросших травой полях.

Камыши, растущие из речного дна, слегка сгибались под действием течения, а люди Торгрима склонялись в другую сторону, налегая на весла, чтобы с ним справиться. Для такого разлива реки течение было довольно сильным, и Торгрим не знал, как долго еще они смогут с ним бороться и как долго река будет оставаться достаточно глубокой для того, чтобы кили прошли над дном.

Оттар и пять его кораблей двигались впереди, несмотря на все попытки Торгрима их обогнать. Это раздражало, и он позволил себе роскошь поддаться своей злости. Но как только он это сделал, его посетило видение: дети, совсем еще маленькие, мчатся к столу, спеша занять свои места. Он вспомнил, как поражался их глупости, когда Харальд и Одд дрались друг с другом за право сесть за стол первым. Порой их сестра уже заканчивала завтракать, а мальчишки все еще катались по полу и тузили друг друга.

Когда он посмотрел на происходящее с этой точки зрения, то понял, что в козьей заднице видал такие гонки по реке. Но его мнение разделяли далеко не все. Как только корабль Оттара отошел от берега, Харальд сказал:

— Отец, если посадить вдвое больше людей на весла, мы обгоним этого ублюдка.

— Нет, — сказал Торгрим, злость которого развеялась, как туман. — Это не имеет значения.

Они все утро шли по реке, а враг так и не показался, и единственное, что им угрожало, — это дождь, который вот-вот должен был хлынуть с небес.

Пока Старри спал, Торгрим нашел небольшую пластинку китового уса среди всяческих мелочей, которые хранил под палубой. В течение дня он вспоминал руны, которые должны были принести исцеление, и теперь не сомневался, что полностью восстановил их в памяти. Дело было непростым: неправильные руны могли причинить больше вреда, чем пользы. Но Торгрим без всяких колебаний уселся на корме, вынул из ножен кинжал и начал вырезать линии на желтоватой кости.