Гневное небо Испании

Да, работать, а тем более воевать, когда не понимаешь языка испанца-техника, трудно. Даже когда летчик и техник говорят на одном языке, взаимопонимание приходит не сразу. Я имею в виду такое взаимопонимание, когда пилот и его наземный помощник угадывают мысли друг друга с полуслова. А тут — нам известно не более пяти испанских слов, а нашим испанским товарищам по оружию столько же русских.

Оставалось одно — надежда на наше огромное желание изучать испанский язык и желание испанских друзей овладеть необходимым минимумом русских авиационных — и не только авиационных — терминов. Своим главным лингвистом и связующим человеком мы считали Михаила Викторовича. И не ошиблись. Он помог сравнительно быстро установить деловые, товарищеские отношения, взаимное доверие между советскими летчиками и испанскими специалистами. Без этого я не мыслил себе успеха в нашей совместной боевой работе.

Отдохнув с дороги, мы прибыли на аэродром утром. Знакомлюсь с техническим персоналом. Распределяю летно-технический состав по звеньям и экипажам.

Начальник штаба Кригин быстро построил инженеров и техников, весь обслуживающий персонал. Нельзя было не почувствовать, что испанские товарищи дисциплинированы. Приняв доклад начальника штаба, представляю летчиков. Затем Михаил Викторович зачитал приказ командующего ВВС Испанской республики о создании нашей эскадрильи и назначениях на должности. Приказ по эскадрилье о распределении летно-технического состава по экипажам и звеньям объявили всем присутствующим.

— Командир эскадрильи — Алехандро, техник — Хосе Мария Родригес…

Послышалось:

— Си! (Я!)

Из строя вышел одетый в синий комбинезон юноша. Щупленький, ростом не более полутора метров. Я был весьма удивлен. Очевидно, вид у меня был несколько оторопелый. Хосе мой взгляд, наверное, не понравился. Он стал быстро, но с достоинством что-то говорить начальнику штаба. Из всего я хорошо запомнил слово «хефе» — командир.

— Пусть командир не смущается, что я молод и мал ростом. Мне скоро будет восемнадцать, — перевел Кригин. — Великанов, как хефе, у нас в роду не бывало. Но я неплохо учился. Это может подтвердить инженер Лопес. А рост… Мне будет легче других пролезть в самолете туда, куда высокий парень просто не доберется.

— Хосе меня неправильно понял, — постарался поправиться я.

И переспросил:

— А как скоро вам исполнится восемнадцать лет?

— В конце осени нынешнего года.

— Что ж, будем чествовать вас. Уверен, что мы хорошо сработаемся, будем друзьями.

Кригин перевел мои слова.

Вспыхнув, Хосе опустил глаза, занял свое место в строю позади меня, как и полагается технику.

Что ж, мы действительно подружились с Хосе. И крепко, навсегда. Он оказался трудолюбивым, инициативным, способным техником. Ни разу моя машина не простояла в неисправности, никогда ни один агрегат не барахлил в воздухе. А насчет возраста Хосе сам подкорректировал себя, признавшись потом, что только в марте 1938 года ему исполнится семнадцать лет.

Впрочем, мой инцидент с Хосе был единственным при распределении техсостава по экипажам и звеньям. Наконец в соответствии с боевым расчетом эскадрилья выстроилась по экипажам и звеньям. Я поздравил личный состав с созданием новой истребительной эскадрильи республиканских ВВС, выразил уверенность, что мы без промедления соберем и освоим самолет И-16, сплотим эскадрилью в отличное боевое подразделение и в боях с фашистами с честью оправдаем доверие, оказанное нам правительством Испанской республики.

От испанцев выступил инженер Лопес. Он заверил, что бойцы сделают все от них зависящее и быстро освоят новую технику.

— Дружба между нами священна! — закончил Лопес.

Началась сборка самолетов, доставленных морем в порт Картахена, где базировался испанский флот. Сначала, по сути дела, велись практические занятия, на которых технический состав под руководством наших техников осваивал материальную часть машин.

Первые самолеты собирали русские техники, а испанцы помогали. Им объясняли каждый этап. Затем техники-испанцы сами стали собирать машины, а наши помогали им советами, консультациями. Наиболее сложный процесс — подготовку к облету — проводили вместе.

И вот настал день, когда первые два боевых самолета И-16 были собраны, моторы опробованы. Первый полет я решил провести сам. Надо сказать, что Хосе, мой юный техник, волновался, пожалуй, больше, чем я. Юркий, с раскрасневшимся лицом и горящими от возбуждения глазами, Хосе сам походил на «москас», упрямо, до последней минуты что-то высматривал, щупал, протирал.

Не выпуская из рук тряпичных концов, он со всей серьезностью доложил:

— Машина к облету готова!

И совсем по-мальчишески шмыгнул носом. Поблагодарив его, я забрался в кабину, привычно уселся, поводил ручкой управления, потом педалями, проверяя работу элеронов, поднял руку: ко взлету готов.

Пусть это был лишь облет, но я впервые поднимался в небо Испании, да и волнение всех присутствовавших на старте — и тех, кто собирал машину, и летчиков — передалось мне.