Гнездо аиста

– Смотри, что я тебе покажу, – мужчина поманил его рукой. – Кстати, можешь называть меня Клим. Это вполне удобно. Мне за день надоело, что все зовут меня по имени-отчеству. Или доктором…

– А я – Жоржик Таранин, – без смущения представился мальчик. Он давно привык к этому «театральному» имени, которое придумал отец, и уже перестал уточнять, что на самом деле его зовут Георгием.

Про себя он повторил с удивлением: «Клим». Что-то в этом имени казалось ему очень знакомым, что-то так и вертелось в голове… Жоржик даже напрягся, чтобы поймать это странное ощущение узнавания, и когда это ему удалось, вскрикнул от удивления:

– Но вы же… Вы же не Клим Жильцов, правда?!

– А почему нет? – усмехнулся тот. – Боюсь, что я как раз он и есть.

– Ой! – Мальчик ухватил его за рукав пиджака с той непосредственностью, что всегда была в нем, а от полусценического образа жизни развилась еще сильнее. – Ой, это правда вы? Мы же вашу «Лягушку» играем! Такая здоровская! А я и не думал, что могу увидеть вас живьем! Почему вы никогда не приходили к нам в «Шутиху»?

Пропустив сам вопрос, Клим негромко проговорил, разглядывая дерево у ног:

– Хорошее название придумал твой отец: в нем и шутовство, и возможность взрыва. Для театра лучше и не подберешь.

Немного помявшись, Жоржик выпалил, подчиняясь необъяснимому доверию к этому человеку:

– Вообще-то это мама придумала! Только они никому не говорят. И вы не говорите, ладно?

– Ладно, – не улыбнувшись, согласился Клим. – Раз это семейная тайна…

«Какой он серьезный!» – подумал Жоржик с некоторым недоумением, потому что привык находиться в атмосфере веселой игры и беззлобного подшучивания друг над другом.

Но, словно опровергая его подозрения, Клим вдруг присел и улыбнулся мальчику снизу:

– Смотри, что я нашел!

– Это чага, – солидно пояснил Жоржик, стараясь соответствовать его уровню.

– Я знаю, – нетерпеливо отозвался тот и осторожно потрогал пальцем синеватый нарост. – Он похож на большую ракушку, правда? Ты любишь ракушки?

Оживившись, мальчик бухнулся на колени рядом с Климом, с удовольствием ощутив, как прогрелась трава:

– Я привез из Испании! Ой, у меня их целая куча! Только я не помню, куда их сунул…

Клим искоса взглянул на него и с некоторым замешательством подумал, что впервые за долгое время видит по-настоящему веселые детские глаза. В них густо сияла шоколадная радость, которой не требуются причины для существования. Жить весело! Вот и все.

В последние годы Клим привык видеть другие глаза детей – измученные и потухшие. Его вдруг охватило почти суеверное, боязливое чувство, что он узнал последнего счастливого ребенка на свете. И невесть откуда родилось убеждение, что он должен его защитить…

Стараясь не выдать этого, Клим доверительно признался, продолжая ощупывать березовый гриб:

– Вот и у меня та же беда: никогда не помню, где что лежит!

– А у нас Петька зато все помнит! Говорить почти не умеет, а как потеряю что-нибудь, только он и может найти. Смешной такой…

Ему неожиданно захотелось увидеть брата и немножко потискать его крепенькое тельце, которое уже было натренировано отцом для одного из спектаклей. Там Петьку наряжали ягненком, а Иван играл волка, который крутил и подбрасывал бедняжку как хотел, а потом уносил, высоко держа над полом за одну ногу. Петька даже повизгивал от восторга, а выходило так, будто ягненок жалобно блеет.

Сглотнув внезапную тоску, Жоржик тоже схватился за ворсистое, прохладное тело чаги.

– Они полезные, – опять посерьезнев, заметил он. – Бабушка у нас умеет заваривать. Только я забыл, для чего они полезные.

Клим засмеялся, высоко подняв брови:

– Боюсь, что и я не помню. Вот тебе и врач… Хочешь такой? Не заваривать, а просто… Поиграть. Дерево все равно уже погибло.

– Его ураганом сломало, – поспешил пояснить Жоржик, чтобы за глаза оправдать отца.

– Ну да, я так и подумал, – сказал Клим так печально, что мальчик на миг ощутил свое сердце.

Так случалось редко. Например, когда он выгонял Петьку из комнаты, чтоб не мешал делать уроки, а потом обнаруживал его в коридоре, по-собачьи сидящим в углу, потому что на кухне занималась сестра, а в спальне родителей мама разучивала роль. Тогда Жоржик садился рядом с братом и неумело проводил рукой по светлым шелковистым волосам. Почему-то ему казалось, что он гладит по спинке какого-то слабенького зверька. Может быть, ягненка, хотя Жоржик ни разу в жизни не трогал и даже не видел живых ягнят.

– А вы сможете его оторвать? – спросил он, чтобы отвлечь Клима от этой непонятной печали. – Они знаете, как крепко за ствол цепляются!

– Попробую, – неуверенно отозвался тот и, размахнувшись, ударил ребром ладони. Гриб отскочил и упал розовым берестяным брюшком вверх.

Издав победный вопль, мальчик схватил чагу обеими руками и жадно понюхал.

– Не поймешь, чем пахнет…

– Деревом, – предположил Клим. – Он ведь был его частью. Вроде бородавки у человека.

Насторожившись, Жоржик шепотом спросил:

– Вам что, его жалко? Ну скажите! Я никому-никому не проболтаюсь!

– Почему ты решил, что…

– Не знаю. У вас глаза такие… Грустные. Это же гриб! Он ведь не живой.