Гнездо аиста

– Какой-то неловкий разговор получается… Вам не кажется?

– «Да уж», как говаривал незабвенный Киса Воробьянинов. Занька, ты меня искала?

Рассматривая мелкие желтые цветочки на вишневом подоле платья, она спокойно проговорила:

– Да нет, я хотела кое-что у Клима спросить… По поводу «Лягушки».

– Мне что, выйти? – бесстрастно поинтересовался Иван.

– Ну что ты! Я потом спрошу.

Она попыталась встать, но Иван дернул ее за руку и усадил на диван. Немного помолчав, он усмехнулся и, поднявшись, сказал Климу:

– Да ладно, поболтайте… Роль Отелло мне никогда не нравилась…

Качнув головой, он еще раз издал короткий смешок и вышел, плотно прикрыв за собой дверь.

– Кошмар! – сказала Зина, не поднимая головы. – Что я наделала… Теперь он всю ночь будет выяснять отношения. Что меня дернуло так сказать?

– Значит, на самом деле вы и не хотели со мной поговорить?

– Хотела. Но не именно сейчас… Вообще хотела… А теперь даже не помню о чем…

Присев рядом, Клим шепотом спросил:

– Вы его боитесь?

– Вообще-то нрав у него необузданный, – она невесело улыбнулась. – Но, может, для такого талантливого человека это нормально… Слишком много внутренней энергии. Вы как врач должны в этом разбираться.

Он не согласился:

– Это вы должны в таком разбираться! Вы ведь сами – талантливый человек!

– Я – женщина, мне об этом каждый день напоминают… Господи, я опять вам рассказываю что-то лишнее! Клим, вы все-таки врач от Бога, вам так и хочется выложить все, что есть на душе.

Встрепенувшаяся надежда дрогнула в его голосе:

– Выложите!

– Зачем? – засмеялась Зина и чуть отодвинулась от него. – Мало вам пациентов?

– Мало…

Слово было совсем коротким, но у него опять сорвался голос. Зина быстро взглянула на него, и глаза у нее стали как у пойманного в лесу олененка, который даже не пытается убежать, но еще молит о пощаде. Клим смотрел в них не отрываясь и ясно видел, как все было просто и хорошо и этим утром, таким солнечным и веселым, когда она даже не подозревала, что вдруг из ничего может возникнуть такое смятение. Возможно, оно ничего не значит… А может быть, значит так много, что между тем утром, которое еще продолжало жить в Зине, и этим вечером уже образовалась временная бездна, через которую не перешагнуть. Никому это не удалось…

Можно попытаться воссоздать то безоблачное начало дня. Но что-то в душе уже не сможет совпасть со знакомым до мелочей антуражем, ведь внутри все меняется гораздо быстрее, чем снаружи. Можно в точности восстановить разрушенный бомбежкой город, но ни одного из погибших жителей не воскресить и ни одного из уцелевших уже не сделать прежним – не пережившим трагедии…

– Я пойду, – выдавил Клим, но так и не смог оторваться от ее глаз, которые одновременно и отталкивали, и притягивали.

– Уже?

Он готов был поклясться, что Зина даже не услышала того, что произнесла. Желая помочь ей, Клим повторил чуть громче:

– Я пойду…

– Да… Так надо?

– Она же одна там, а у вас такое веселье, – ему показалось, что это прозвучало упреком, совсем не заслуженным Зиной, и он тепло улыбнулся: – Хорошо у вас. Даже уходить не хочется.

Поколебавшись не дольше пары секунд, Зина тихо сказала:

– Останьтесь.

– Боюсь, я и так накликал на вас неприятности. Он… Иван действительно будет выяснять отношения?

– Может, и не будет, – она встала первой, и Клим вынужден был подняться. – Никогда невозможно угадать его реакцию. Но ничего, я с этим справляюсь.

Прикусив нижнюю губу, Зина доверчиво улыбнулась:

– Только иногда руки дрожат…

– Руки дрожат? – забеспокоился Клим. – И часто это бывает?

– Только не вздумайте меня лечить! Я вообще не хожу по больницам.

– Это хорошо, – сказал он, думая, что надо прощаться, раз уж собрался идти. Но Клим все оттягивал и оттягивал этот момент, хотя знал: рано или поздно окажется на той лестнице, что так мешала ему войти в дом, а сейчас с готовностью расстелет скатертью дорожку.

Смутившись от собственного долгого молчания, он сказал:

– Я вам сегодня наговорил… много лишнего… Даже не знаю почему…

– И я наговорила. Тоже не знаю почему… Какие слова вы хотите забрать назад? О том, что я самая лучшая, самая…

– Талантливая и красивая! – точно проснувшись, подхватил Клим. – Нет, только не эти!

Зина настойчиво спросила:

– А какие?

– О жене, – сдался он. – Я не должен был о ней рассказывать. Вы, наверное, решили, что я жалуюсь…

– И я не жаловалась, когда говорила об Иване, – строго сказала Зина. – Забудьте все это, ладно?

– О нем – пожалуйста…

У нее встревоженно дернулись брови, но Зина не стала просить его расшифровать эти слова.

– Значит… Что? До следующей пьесы? – она опустила, потом снова подняла глаза, все время нервно подергивая косу.

Клим растерялся:

– Почему? Разве мне нельзя прийти просто так? Вы уже отреклись от меня? Впрочем, конечно… Если я мешаю…

– Нет! – она резко перебросила косу.

– Можно?

– Да, конечно, Клим! О чем вы говорите? В любое время. Я буду только рада.

– Вы действительно никому не дарите своих фотографий?

– Что? Почему?

– Ваш… Иван говорил… Это принципиально? Исключений вы не делаете?