Гнездо Феникса

– Пожалуйста, сударь, филе кашгарота. Это лучшее, что вы можете найти на Сумерках. Охотники доставили зверя только сегодня утром, буквально час назад мы его разделали. Похоже, вы впервые в нашем мире… («Каналья!» – подумал Андрей.) Уверяю вас, это стоит попробовать! Вы будете потом рассказывать своим друзьям и… – хи-хи – подружкам, что ели самого кашгарота! Он экзотичен, и в то же время индексы белков и аминокислот настолько близки к…

– Хорошо-хорошо, – поспешил согласиться Андрей. – Покажите мне этого вашего… кашагрота.

– Всего?! – изумился продавец.

– Ну, хотя бы филе, которое вы мне сватаете.

– Конечно, конечно, – продавец снова заулыбался, метнулся к холодильнику, достал поднос с аккуратно разложенными на нем кусками бледно-розового, с каким-то сиреневым оттенком, очень нежного на вид мяса.

– Прошу вас.

– Это что, вырезка из ноги – ну, или как там у него конечности называются?

Похоже, продавец оскорбился:

– Сударь, у кашгарота нет конечностей. Это филе из…

– Хорошо, – Андрей снова прервал юношу: почему-то ему не очень хотелось узнать, из какой части этого зверя сделана вырезка. – Сколько стоит?

– Восемнадцать рублей килограмм. Уверяю вас, вы не найдете дешевле, при том что кашгарот свежайший, сегодняшней охоты.

– ОК. А сколько стоит кило синтетики?

– Говядина – рупь двадцать, свинина – рупь восемьдесят, – явно разочарованно ответил продавец.

Андрей вздохнул.

– Ну ладно. Дайте мне этого вашего… зверя… кусочек с полкило. А еще овощей каких-нибудь…

Филе кашгарота, или как его там, лежало сейчас в холодильнике на камбузе, утеснившемся между рубкой и кают-компанией. Андрей снова усмехнулся, встал, включил полный свет (незачем этому сумеречному лесу протягивать свои ветви-щупальца в его корабль, в его дом) – окно сразу потеряло прозрачность, стало черным пятном на серой керамической стене, – и пошел вниз, к тамбуру.

Ему всегда нравился этот звук – едва слышное шипение гидропривода внешнего люка, неизбежно предваряющее встречу с новым миром. Быть может, у других пилотов это воспоминание со временем стирается, но Андрей – пока, по крайней мере – очень хорошо помнил, как семь лет назад впервые в жизни сам провел этот корабль к иному миру и точно так же, как и сейчас, стоял перед внешним люком. Раздалось шипение гидропривода, вслед за которым отодвинулся люк, и он ступил на трап – под темно-сизое, с синим оттенком, небо его первого иного мира – мира Седой.

И уже тогда (ему было восемнадцать, а кораблю – ровно девяносто) в его трюме лежало за сотню килограмм паприки и имбиря – пряностей с Земли-Первой, на торговлю которыми было наложено исключительное право Империи. Кем бы он был сейчас, если бы тогда, эти семь лет назад, вопреки воле его матери, дядя Саша не передал бы ему этот корабль? (Дядя всегда подчеркивал: «Я не делаю тебе подарок – я передаю тебе сокровище нашего рода».)

Люк отъехал в сторону. Лица Андрея тотчас мягко коснулся ветер, несущий чуть влажный, чуть пряный и удивительно свежий запах местного леса. Овал льющегося из тамбура света упал на зеленовато-белесые мхи под трапом; дальше, за границей этого освещенного пятна, стеной поднималась полная неясных образов полутьма. Андрей вдохнул всей грудью незнакомый воздух нового мира (кислород был в норме, а биоблокада уже настолько въелась в его кровь и лимфу, что можно было не опасаться местных бактерий и вирусов) и сошел вниз.

Пахло пряно и мокро, хотя почва была камениста и не пружинила под ногами. Едва Андрей вышел из пятна света у люка, как тьма расступилась, и по левую руку он различил уходящий вдаль лес из похожих не то на гигантские плауны, не то на худощавые кактусы деревьев, а по правую – казавшуюся бескрайней лишайниковую тундру, последний живой Пояс перед бескрайним Западным Ледником. Лишайники чуть фосфоресцировали, и казалось, что лежащая справа равнина до самого горизонта выстелена едва заметно мерцающим снегом.

При свете поясного фонаря Андрей собрал сушняк, в изобилии валяющийся под деревьями вдоль опушки, запалил под самым бортом корабля костер, выставив зажигалку на четверть максимума и метнув в кучу веток пару огненных языков. Потом он вынес из камбуза продукты, порезал мясо на куски и насадил его на шампуры, чередуя с кусками непонятных местных овощей. Обильно посыпал красным, острым и очень пахучим перцем с самой Земли-Первой, добавил чуть соли и эстрагона; потом сбрызнул вином, густо настоянном на листьях лавра. Подумав, достал из специальной котомочки щепоть базилика и тоже бросил на мясо и овощи. После чего присел на камень, собравшись ждать, когда толстые сучья прогорят в уголья, но уже спустя минуту поднялся и отправился на корабль за выпивкой.