Гнездо орла

Дождь хоть и кончился, но грязи хватало. Настоящие испытания пришлось отложить, а эти сделать показательными. Страху напустили предостаточно. Машины крутились волчками, сталкивались в лоб, переворачивались… Маслянистые черные брызги долетали до наблюдающих и испортили Герингу китель. Рев моторов, скрежет и визг тормозов стояли такие, точно на поле шло побоище; но ни одна из машин не получила даже вмятины.

Юнити, уже не раз посещавшая автоиспытания, тихонько спросила Лея, когда закончится спектакль и начнется дело, на что он ответил, что сегодня — едва ли, даже после их отъезда: машины грязные, и гонщики устали от суеты.

Через несколько минут Митфорд сказала стоящему рядом техническому директору Лафференцу, что хотела бы сделать эффектные снимки, и тот любезно взялся проводить леди и помочь выбрать ракурс.

Роберт проследил за перемещениями Юнити; Гитлер тоже за ней наблюдал. Оба увидели, как, остановившись возле одной из машин, она взяла у гонщика защитный шлем. Лей спустился с помоста выяснить, в чем дело. Оказалось, всего лишь в том, что леди хочет прокатиться.

Роберт велел ей надеть шлем, сесть справа и пристегнуться. Он взял у гонщика еще один шлем и, махнув рукой наблюдавшим, сел за руль.

— Чего ты хочешь? — прямо спросил он.

— Испробовать единственный способ увидеть истинное к себе отношение, — так же прямо ответила она. — Я хочу перевернуться у него на глазах, а ты мне мешаешь.

— Увидеть истинное к себе отношение можно только на собственных похоронах, — резко ответил Лей. — Так что давай сейчас вместе сыграем в ящик и оба останемся в приятном заблуждении, что нас любили.

Он дал газ. Юнити улыбалась.

«Погоди же, я тебя проучу», — с какой-то муторной злобой подумал Лей.

Проехав совсем немного, но порядком разогнавшись, он вывернул руль влево и, аккуратно завалив машину набок, пустил ее по разъезженной полосе.

Через минуту машина остановилась. Юнити отстегнула ремни и, довольная, выбралась через боковое окно. С помоста подробностей их «аварии» не было видно. Теперь оставалось только наблюдать, в какой степени испуга примчится сюда Адольф.

Внезапно она вся похолодела. В лежащей на левом боку машине не было никакого движения. Через лобовое стекло она ясно увидела голову Роберта, безжизненно опущенную на руки, еще лежащие на руле.

Она влезла обратно в кабину. Дрожащими руками приподняла его голову и, ничего не сознавая, не помня себя, принялась целовать его лицо, закрытые глаза, не ответившие ей губы…

Она даже не сразу почувствовала, как ее отстраняют.

— Ну довольно, — сказал Лей, слегка встряхнув ее за плечи. — Выбирайся.

Она вылезла словно в туман, сквозь который едва различались окружавшие машину люди. Среди них был и тот, ради которого она все это затеяла. Но она по-прежнему видела только одного человека, говорившего, показывавшего что-то, и только одно равнодушное лицо, которое только что целовала.

Потом туман скрыл и его.

Юнити пришла в себя в клинике Карла Брандта, куда ее срочно привезли для обследования. Брандт быстро всех успокоил, сказав, что это всего лишь сильный испуг. Мрачный Гитлер, выслушав, помрачнел еще больше. Это она-то испугалась, всего-навсего в перевернувшейся машине да еще рядом с таким опытным водителем, как Лей?

Гитлер просидел с ней рядом все время, пока она была без сознания, минутами забываясь и любуясь нежной, атласной кожей лица и шеи и тяжело вздыхая. В этом происшествии оставалось что-то, чего он не понимал. Несколько успокоил его Гесс, как всегда в таких случаях умевший сформулировать «основную идею».

— Я думаю, она и в самом деле сильно испугалась, — сказал Рудольф. — Ты напрасно ей рассказал о той автокатастрофе в Италии. По-видимому, какие-то ассоциации у нее мелькнули, когда машина опрокинулась. Так бывает. А Роберт о подобной вероятности не подумал, когда соглашался показать ей трюк.

— Его-то я ни в чем не виню, — поспешно и с облегчением согласился Гитлер. — Бедняжка Юнити! Зачем я ей только рассказал?! Ты прав, женщин лучше держать подальше от наших… неприятностей.

— Такую удержать трудно, — веско заметил Гесс.

Все-таки оставалось в этой истории что-то странное, сомнительное, во что вдумываться, впрочем, не хотелось.

Вечером готовился большой банкет у Герингов, по случаю дня рождения Эммы. Дата была названа круглой — подразумевалось сорокалетие. (На самом деле Герман и Эмма были ровесниками; обоим исполнилось по сорок пять.)

Прием был грандиозный: более пятисот гостей, весь дипкорпус. И все же отсутствие у Герингов двух персон оказалось замеченным. Хозяину пришлось в присутствии английского посла живописать сцену на полигоне, в правдивость которой тот почти поверил, отлично помня, как доктор Лей возил семью Виндзоров.

Юнити в это время еще находилась под воздействием антистрессовых препаратов Брандта; Лей был дома и не отвечал на звонки.