Гнездо орла

— Юнити прибыла. А привез ее красавчик Руди Шмеер.

— Как?… Почему? Я его не вызывал, — нахмурился Лей.

— Его Геринг вызвал.

— Геринг?!!

— Роберт, успокойся, — испугалась Маргарита.

…Тридцатидвухлетний Рудольф Шмеер работал с Леем с тридцатого года и был самым толковым и исполнительным его помощником на многих постах, а в тридцать четвертом стал официальным заместителем лидера ГТФ.

Два дня назад Геринг неожиданно предложил Шмееру одновременно возглавить и третий главный отдел в Имперском министерстве экономики, дав на обдумывание сутки. Шмеер пытался связаться со своим шефом, но тот был сначала в дороге, потом где-то отсутствовал, и Шмеер, дозвонившись до Геринга, честно признался, что не может ничего решить, предварительно не услышав мнение Лея. Тогда Геринг предложил ему срочно вылететь в Бергхоф, заодно захватив с собой отчеты Центральной службы ГТФ по выполнению четырехлетнего плана, а фюреру и коллегам объяснил, что именно эти отчеты и стали причиной вызова сюда заместителя главы Трудового Фронта.

— От самого Лея мне их век не дождаться, — пожаловался он.

Одним словом, Геринг действовал в своей обычной теперь манере мелкого интриганства, которое у некоторых вызывало брезгливое недоумение.

Но только не у Геббельса. Йозефа такие вещи всегда чрезвычайно забавляли.

— Я сам не понял, с каких пор Геринг распоряжается твоим замом, — сказал он. — Приказал ему привезти отчеты по четырехлетнему плану, тот и взял под козырек

И, полюбовавшись на тяжело дышащего и кусающего губы Лея, встал:

— Ну, всего доброго! Мне пора. Загляну еще в пару гостиниц, может, все-таки разыщу товарища.

— Что произошло? Что ты так взбесился? — спросила Маргарита, когда Геббельс ушел. — Неужели это так важно, кто кого вызвал! Хорошо, допустим… — Она сильно стиснула обеими руками его нервно сжатый кулак. — Допустим, тебя раздражает это бесконечное перетягивание каната. Допустим, что мы сейчас же вернемся в Бергхоф, и ты сгоряча врежешь Шмееру, наорешь на Геринга… одним словом, выпустишь пар. И что же? Геринг плевал на твои вопли, а Рудольф предан тебе, как никто другой, и, скорее всего, просто попал в сложную ситуацию… А ты оскорбишь его. Успокойся… Все это, в сущности, не стоит и пфеннига.

Лей взял сигарету. Первая буря гнева уже пронеслась сквозь него, оставив встрепанными нервы. Но последние слова Маргариты что-то задели по-настоящему. Он минуту курил. Его бледное, даже несмотря на загар, осунувшееся лицо с капризным изгибом рта и большими, темными от всегда расширенных зрачков глазами приобрело еще более раздраженное выражение.

— Что? — ласково спросила Маргарита.

— А то! — Он бросил сигарету. — Ты не забывай, с кем говоришь! «Все это», «пфеннига не стоящее», и есть моя жизнь! Я такой же лизоблюд и интриган, «перетягиватель каната»! Мы все… стоим друг друга. Не обольщайся!

— Я и не обольщаюсь, — отвечала она тихо. — Я просто безумно люблю тебя и кажется… сейчас заплачу.

— Ладно, малыш. — Он взял ее руки в свои и поцеловал похолодевшие пальцы. — На сегодня нам обоим достаточно. Пойдем.

Он позвал Берту, вежливо поблагодарил хозяев, попросив непременно и погромче постучать к ним в номер в семь часов утра, и они поднялись наверх, в чистенькую комнату, пахнущую свежим бельем и розмаринами.

Милый уют простенького, незатейливого существования! В таких комнатках строят планы и мечтают, радуются и плачут, зачинают детей и молятся за ближних своих… И все это так хрупко, а потому и дорого сердцу.

Но как опрометчиво малым птахам вить свои теплые гнезда под скалою с гнездом орла!

Всю ночь шел густой снег, и наутро панорамы Бергхофа настолько преобразились, что даже не любивший зимы Гитлер остался доволен.

— Здесь снег не то что в городе. Там он сразу превращается в грязь, а здесь он вроде… вроде… — Гитлер пытался подыскать сравнение.

— Покрова невесты, — подсказал Борман.

— Или савана покойника, — предположил Геббельс, который ночью так и не сумел встретиться с «товарищем» — своей новой пассией актрисой Бааровой, чешкой, еще плохо понимающей по-немецки. В этом, по-видимому, и была причина, почему Йозефу не удалось разыскать девушку, хотя он очень подробно и обстоятельно объяснил ей, где именно он будет ее ждать.

Лида Баарова, роскошная шатенка с розовой кожей и всегда полуопущенными ресницами, приехала в Германию по контракту. Геббельс увидел ее случайно, в компании энергичной Лени Рифеншталь, и буквально остолбенел: на какое-то мгновение ему почудилось, что это юная Хелен, его мучительная, незабвенная любовь, вернулась к нему. Вскоре он обнаружил, что Лида похожа на Хелен не только внешне. Она была так же умна, поэтична, резка в суждениях и оценках и так хорошо образованна, что с ней он мог говорить обо всем. Ему казалось: она понимает его с полуслова, за исключением разве что утомительных подробностей в описании оберзальцбергских гостиниц.