Гнездо перелетного сфинкса

И вот в таком духе мужик минут десять несчастную прессует. Хитро себя ведет. Отходит от лужи подальше, служанка, конечно, за барином следом. Стоит она так, что пятна ей не видно. В конце концов рыдать начинает. Вот как только из глаз слезы, а из носа сопли полились, барин говорит:

– Да ладно! Не трепещи! Ковер-то как новенький!

Девушка ничего не понимает, оборачивается. Ба! Чистый ворс!

– Исчезающие чернила! – воскликнул я.

– Верно, – согласилась Надя. – Как вам этот розыгрыш?

– Глупый, но возможный, если обливаешь приятеля, – прокомментировал я ситуацию, – и безнравственный, если «веселишься» таким образом с прислугой, которая у тебя зарплату получает.

– Ну, деньги-то нам не Виктор платит, они из кошелька Константина Сергеевича, – уточнила горничная. – Я в семье не первый год, с хозяином дел практически не имею, но знаю, что он нервный. Если в бизнесе барина что-то не так идет, лучше ему на глаза не попадаться! Инессу он раз десять увольнял, да Полина ей велела на крики супруга внимания не обращать.

– Неприятно, если с вами общаются на повышенных тонах, – поморщился я.

Надя втянула ноги на кровать.

– Так хозяин человек непредсказуемый. Если у него настроение плохое, то ему все равно, к чему прицепиться. Непременно завопит, с землей сровняет, катком по тебе проедет. Но потом отойдет, начинает угрызаться совестью. Я вот люблю, когда Константин Сергеевич меня облаивает. Вечером Инесса конверт принесет, а в нем ну очень приличная сумма. Хозяин не знает, что сколько стоит, поэтому много денег отваливает, извиняется так. Он на метле летает от усталости, груза ответственности, от нервотрепки на работе. Не хочу сказать, что визжать хорошо, но Амаретти понять можно. Мне самой иногда к концу дня охота пару сервизов расколошматить. Константин Сергеевич орет потому, что ему сорваться на ком-то надо, а ты просто мимо проходила, и тебе прилетело. Он не издевается! Вот его даже жалко в такой час. А Виктор насмехается. Зло. С улыбочкой. Считает, что имеет на это право. Он белая кость, а я черная. Чуете разницу?

Я кивнул.

– Нина Леонидовна младшему сыну замечаний никогда не делает, – неслась дальше горничная, – он для нее божество, мать только смеется: «Шалунишка! Опять прислугу до обморока довел». Полина Николаевна сердится, просит мужика прекратить шутковать, а тому плюнь в глаза – скажет, божья роса. Жена старшего брата для него не авторитет. Он давно пытается их брак разбить. Один раз насвистел Константину, что Полина ему соврала, что поехала на йогу, а сама к любовнику порулила. И адресок дал.

Надя округлила глаза.

– Ой-ой! Хозяин посинел, к машине бросился, Инесса давай Полине звонить на мобильный, а та не отвечает. Когда вечером джип Амаретти в гараж въехал, я в спальню забилась. Минут через десять Инка заглядывает.

– Вылезай из убежища, муж с женой в обнимку вернулись. Она с новым колье на шее, сверкает, аж глазам больно.

Что оказалось? Константин дверь в чужую квартиру выломал, влетел внутрь, думал прелюбодейку в койке застать… А там не спальня, а мастерская художника. Полина была полностью одета, она супругу на Новый год сюрприз готовила, картину заказала. Ездила смотреть, как ее рисуют, опасалась, что живописец накосячит. Когда Виктор тоже домой приехал, старший брат на него насел:

– Какого черта ты про измену говорил?

Кляузник ему в ответ:

– Я? Да никогда! Просто спросил: ты в курсе, что Полина по секрету к мужику в Денежный переулок катается? Ни словечка о неверности не обронил, ты сам додумал.

Хозяину прямо плохо стало! «Скорую» вызвали.

– Апчхи, – пронеслось по каморке.

Я вздрогнул, Надя вскочила и стукнула кулаком в стену. Желтые обои в зеленый цветочек неожиданно отъехали в сторону. Стало понятно: здесь есть узкий шкаф-купе, а в нем стоит худенькая девушка.

– Варька! – обомлела Надежда. – Ты что здесь делаешь?

– Здрассти, – пролепетала Варя.

– Уж виделись сегодня сто раз, – зашипела Надя, – немедленно отвечай: зачем в мою спальню приперлась?

– За халвой, – пропищала незваная гостья.

– За халвой? – повторил я.

Варя сгорбилась.

– Можно выйти?

– Когда внутрь влезала, разрешения не спрашивала, – огрызнулась Надежда, – вот и стой там скрюченная.

Девушка шмыгнула носом и села на дно шкафа.

– Надюшку Телевикин сегодня угостил халвой, большую коробку дал. Она нам попробовать разрешила. Ну очень вкусно. Я хотела… э… ну…

– Спереть! – подпрыгнула Надежда. – Я от тебя этого не ожидала!

Лицо Вари сморщилось.

– Не всю же коробку! Пару конфеток всего. День тяжелый сегодня был. Устала я. Халва ну очень вкусная. Мне такую никогда не дарили!

– Надо было попросить у Надежды, – менторски заявил я, – вас бы угостили.

– Еще чего! – дернула плечом Надя. – Я дала каждому по штучке, и хватит с них.

– Слышали? – с обидой в голосе проныла Варя. – Не светила мне халва. А так хотелось.

– Сколько вам лет? – не выдержал я.

– Двадцать пять, а что? – простонала безобразница.