Гнездо Сарыча

— Платить чем станешь? Сызнова казенну бумажку сунешь?

— А то, — хохотнул рекрутер. — Вот она, моя оплата.

Он дотянулся до перевязи, вынул из кошеля затертую бумагу с печатью, прихлопнул её ладонью на столе.

— Вот. Читай. «… и оказывать всякую помощь по запросу, в том же числе лошадьми, фуражом и провиантом». Так что будь хорошей сеттийкой, неси провиант, как писано.

— Грамоте я не разумею. Оно и так понятно, что задарма кормиться будете. Да токмо ваши бумажки мне — на подтереться, я под них не подпадаю. Потому как телитория ента — нитрай… нитрана…

— Нейтральная, — подсказал второй ратник, утирая лоб краем туники.

— Она и есть, — подбоченясь, кивнула трактирщица.

— Это пока, — отмахнулся первый. — Скоро Сеттия станет владелицей этого тракта, и тогда не только твой трактир под неё подпадет, но и ты сама можешь подпасть под топор за саботаж. Хватит болтать, живот уж подвело.

— Намедни веладские наймаки тако же хвалилися. И тако же задарма объедали. Поскорее бы вы друг друга поубивали, что ли, — кинув досадливый взгляд на ратников, трактирщица неторопливо удалилась.

Вскоре на столе перед рекрутерами пыхтела ибрызгала жиром широкая сковорода, на которой в шкворчащем сале потрескивал десяток жареных яиц.

— Жрите, дармоеды, — вздохнула трактирщица, ставя на стол корзинку с хлебом и кидая ложки.

Ратники, шикая и дуя на обжигающие шкварки, накинулись на еду. Нищий приподнялся, держась за обрешетку террасы, поводя носом в сторону едоков.

— Пода-айте, люди добрые.

Первый ратник, кинув на него взгляд, передразнил:

— По-ода-айте-е…. А ты заработай. В рекруты пойдешь?

— Я слеп. Какой от меня толк?

— А-а, на это всем плевать. А что? Харч казенный. Хоть живот набьешь досыта. Нынче в сеттийской армии каких только уродов и иноверцев нет. Все едино — мясо до первого боя.

— Что, и северяне есть?

— Есть.

— Ну да! — с сомнением хихикнул нищий. — Эльфы? В сеттийской армии?

— Я же сказал — есть! А тебе какое дело? — спохватился ратник, подозрительно приглядываясь к нищему.

— А сколь платят?

— Тебе до смерти хватит. Так что, записать тебя?

— Нет. Какой из меня солдат.

— Ну и катись отсюдова, — ратник повернулся к яичнице. — Слышал? Не воняй мне тут.

Вздыхая и охая, бродяга поднялся с земли. Нашарил клюку, поправил котомку и медленно, ощупывая перед собой дорогу, поплелся прочь от трактира. Его унылое «Пода-айте» затихло за поворотом.

Жарило полуденное солнце. Безоблачное небо слепило синевой, воздух дрожал зыбким маревом над трактом. Ратники дремали, развалившись на скамьях в тени навеса. Мухи ползали по пустой остывшей сковороде и хлебным крошкам, кружили над лицами наемщиков. Жирная муха проползла по засаленной нижней губе. Ратник всхрапнул, сдувая насекомое, закрыл рот и приподнял правое веко. Солнце заслонила чужая тень — на крыльцо мягким, почти неслышным шагом взошел мужчина. Рекрутер приоткрыл второе веко. Посетитель был молод и худощав. Черные длинные волосы, затянутые на затылке в тугой узел, контрастировали с белой, совершенно лишенной загара, кожей. На широком ремне слева висел длинный меч, правый бок отягощали кинжальные ножны. Ратник открыл глаза шире, приглядываясь. Дернул бровью, задержав взгляд на остроконечных ушах незнакомца, и несильно пнул ногой своего товарища. Когда тот, вздрогнув, открыл глаза, указал взглядом на посетителя.

Астид, мельком глянув на дремлющих солдат и убедившись, что его присутствие замечено, прошел в противоположный конец веранды. Сбросил заплечный мешок, кинул на скамью свернутую куртку, снял ремень, сел за стол, постучал по нему ладонью. Он провел у этого трактира в облике слепого нищего несколько дней, наблюдая и слушая. Расспрашивал ненароком веладских наемщиков, появлявшихся тут два дня назад, и завербовавших ехавшего с вааспуртского рынка селянина. Бедолага, продув вырученные деньги и боясь возвращаться домой, соблазнился обещанным заработком. Так и пошел служить — с ослом и повозкой-двуколкой. По словам веладских вояк, северян в их армии не было.

Странная это была война — долгая, вялотекущая и нерешительная. И сеттийцы, и веладийцы предпочли бы и вовсе не вступать в драки. Однако правителям этих стран вопрос сбора пошлины за проезд по тракту мирно решить не удалось. А воевать они не умели. Вот и случился на нейтральной территории, в трактире, стоящем меж двух долин, рекрутский пункт. Поочередно, раз в три дня, приезжали сюда ратники из Веладии иСеттии сманивать в свои армии путников, путешествующих по тракту.

К Астиду вышла трактирщица. Он выложил на стол две мелкие монеты.

— Что можно взять за это?

Та покосилась на мелочь, вздохнула, подняв глаза к потолку.

— Бобы. Две порции. Добавишь одну монету, поджарю их на сале. Вода бесплатно.

— Не надо жарить.

Она смахнула деньги в кулак, и неторопливо ушла. Наемщики, вполне уже проснувшиеся, переглянулись. Вооруженный, не местный, да еще и на мели — их клиент. Подхватив бурдюк и кружки, они направились к столу Астида.

— День нынче жаркий, — присаживаясь напротив и покачивая бурдюк, произнес тот, что поболтливее. — Утолишь жажду?