Гнездо там, где ты. Том I (СИ)

В то время, как отец и сын, один — по велению долга, другой — сердца, держали путь навстречу друг другу, и волею судеб их дороги не пересеклись, в торговом Лондиниуме весть о том, как юный Констант обратил в христианство и тут же обвенчал каледонского варвара с первой красавицей города, превращаясь в романтическую былину, не сходила с зудящих языков замужних кумушек, любивших «полакомиться» скандальными историями.

Женщины вообще уникальные создания! В любом возрасте им жизненно необходима пища для ярких, душещипательных эмоций, без которых дни дочерей Евы превращаются в монотонную безликость. Когда же сходит на нет собственная амурная атмосфера, нечем уже вдохновляться, ибо муженек, обросший чёрствостью и брюшком, за которым и ног-то свих не видит, счастье, если по заду шлёпнет и носом клюнет в шею; не кинет, как бывало, ласково «лебёдушка», когда-то щемящее неугомонное сердечко. Помыслы его куда более материальны, нежели размяться и потешить необузданной пылкостью себя и избранницу, некогда перед богами поклявшуюся в богатстве и бедности… верой и правдой… Орава вечно сопливых отпрысков так и цепляется в юбку с назойливым: «Ну, ма!». Вот тут пытливый женский ум выискивает жертву и с жадность цепляется за чужие душещипательные истории, своим бряцаньем напоминающие, что где-то там, глубоко внутри обрюзгшего, рыхлого тела она всё ещё юная, стройная и жаждущая романтики молодуха. Если же находится достойный случай для сплетни, в идеале — с драматической концовкой, чтобы за собственную судьбинушку не было столь обидно, тут уж держитесь, соседушки!.. Побоку свиньи, утки, куры, хозяйство в придачу со всем выводком! Ничего, минутку, которая отчего-то перерастает в часы, потерпят. Да не отсохнет бескостный язык, способный выдержать невообразимый потенциал женской фантазии, хроника из ряда вон выходящего события обрастёт такими красочными описаниями, что непременно общественность по косточкам разберёт и ещё долго с пристрастием будет следить за объектами скандала под призмой восприятия собственных обычаев и нравов.

Однако, справедливости ради стоит заметить, что сильный пол подчас, балуясь тем же грешком, ведёт себя похлеще баб. Правда, оправдание у его обстоятельных представителей более основательное. Вуалируя сплетни, казалось бы, резонным беспокойством о будущем родных и близких и даже судьбах страны и нации, меж тем, достойнейшие порой не скупятся на разный лад склонять жертву кривотолков.

Вот так, от прислужников к кухаркам, от стражников к дружкам, тихо-мирно весть о визите посла из Каледонии стала второй по значимости после предстоящей коронации. Скептики сомневались, оптимисты ликовали, но и те, и другие надеялись, что не за горами день, когда туманный Альбион и дикая Каледония придут к взаимовыгодному согласию. Обеспокоенные жители гадали, что же потребует взамен мирного соглашения проклятый Мактавеш, имя которого произносили не иначе как шепотом и осеняя себя крестным знамением, но, если союз с дьявольским кланом послужит залогом защиты от бесчинства саксов и англов, да торговля с севером принесёт определённый барыш, для такого дела не жалко под дикаря и красотку подложить, тем более чужестранку. И если уж сам без пять минут монарх в присутствии Вортигерна благословил семейную чету, значит, дело верное. Поэтому, несмотря на предоставленные нашим молодожёнам четыре уединённых дня, городская знать, покинув свои виллы, потянулась в уютный гостевой домик при дворце, чтобы засвидетельствовать каледонскому послу своё почтение, а заодно тихо позлорадствовать над его разукрашенной стараниями стражи физиономией.

* * *

Кровать жалобно скрипела, а точёные беломраморные груди с темными ореолами сосков, соблазнительность которых только подчёркивала плотно облегающая их шёлковая ткань, зовуще колыхались в такт ритмичному подпрыгиванию Cam Verya. Да-да, именно подпрыгиванию! Словно загипнотизированный, я наблюдал, как отливали золотом в бликах зажжённых свечей разметавшиеся по плечам белокурые локоны, небрежно собранные костяными шпильками где-то на затылке. Веки томно прикрыты, изящная головка откинута назад в грациозном изгибе шеи. Зрелище похлеще самой жесткой пытки. Распалённый этой картиной, напряжённый до предела, я впился взглядом в пульсирующую жилку, которая так и напрашивалась пройтись по ней губами, спуститься к ямочке меж ключицами, зарыться лицом между упругих грудей, пока бедра интенсивно вколачиваются в уступчивую женскую плоть. Дьявол! Что вытворяет на моих глазах эта авантюристка?! Довершением ко всему… очередь заводящих, сладострастных стонов, с лёгкостью слетающих с приоткрытых губ, непристойно громко разносилась по спальной палате и за её пределами, пока… мать твою!.. превратившись в хаотичные гортанные звуки наивысшего удовольствия, медленно сошла на нет.