Гнилые плоды моей любви (СИ)

Моя права рука ныла от боли, я еле-еле держала ложку — она вся тряслась в ослабевшей кисти. Мне хотелось послать его подальше, но с нами были дети, поэтому я растянулась в болезненной улыбке:

— Спасибо. Дорогой.

Такое поведение Сергея продолжалось каждый раз, когда ему что-то не нравилось. Особенно часто он выходил из себя, когда не видел улыбку на моем лице. Я должна была постоянно светиться от счастья, иначе он просто подходил близко-близко, выкручивал мне запястья или с силой давил на болевые точки. Но больше всего ему нравилось хватать меня за лицо и сжимать его словно в тисках. Он говорил тихо, чтобы только я могла услышать, а его голос был наполнен ненавистью и превосходством. Из-за хронического недосыпа у меня попросту не было сил сопротивляться. Я совершенно ослабла и потеряла контроль. Все мое существование превратилось в нескончаемый танец паники и безысходности.

Сергей действительно не бил меня, но на моем теле каждый день появлялись все новые синяки и гематомы. Они не заживали, ведь муж любил давить именно на больные места. Постепенно мои руки окрасились в сине-фиолетовые цвета и начали ужасно саднить. Укачивать младенца, убирать и готовить стало невыносимо. Я помнила, что хотела развестись, но все мои внутренние ресурсы были исчерпаны. Казалось, мое тело просто перешло в режим самосохранения, отвергая любые попытки на прочую активность. Единственное, на что меня еще хватало — это младший сын. Но я не помню, как умудрялась о нем заботиться. Память будто стерли ластиком.

Со временем я перестала спать, даже если засыпал Валя. Часто я просто ложилась на коврик в его комнате и лежала там с широко открытыми глазами. Мне хотелось стянуть с себя кожу, ведь такое существование претило моему характеру. Мои нервы были натянуты до предела, до треска. Однако я забивалась все дальше и дальше в нору смирения, ведь только эта нора казалась мне спасением.

В один из дней я вдруг потеряла сознание от усталости и проспала в детской целых четыре часа подряд. Проснувшись, сразу прильнула к кроватке и увидела в ней мирно спящего сына. Каким-то чудом тот оказался цел и невредим. Эти часы отдыха будто вдохнули в меня новую жизнь, и я твердо решила: с меня хватит — буду действовать.

Массаж

Едва заслышав, как в замке проворачивается ключ, я набрала в грудь воздуха и заняла выжидательную позицию в прихожей. Было ясно, как день: если я прямо сейчас не выясню, что происходит с моим мужем, то потом рискую и вовсе привыкнуть к положению вещей. Такой вариант меня категорически не устраивал. Я и так была ослаблена хроническим недосыпом и сил на активное сопротивление у меня почти не оставалось. Именно поэтому вопрос следовало решить здесь и сейчас, пока я еще хоть что-то могу.

— Где дети? — перешагнув порог квартиры, спросил Сергей.

Я скрестила руки на груди, как боевая жена в ее излюбленной стойке. Но на самом деле, этот жест был вызван лишь страхом. Все мои конечности сотрясала дрожь, и я пыталась это скрыть.

— Во-первых, привет. Во-вторых, у нас есть темы поважнее, чем местоположение детей. Но, если тебе это критически важно, то Валя уснул минут 15 назад, а старшие играют в приставку.

— Опять? Ты что, не можешь занять их делом?

— А это уже не мои проблемы, — сказала я. — Приставку купил и принес ты. Несмотря на все мои возражения. Поэтому игромания детей — твоя зона ответственности.

Муж снял ботинки и поднял на меня глаза. Мне показалось, что в них промелькнуло что-то вроде искры, маленького огонька с частицей азарта. В тот момент я не стала всерьез задумываться над этим — мало ли что мне там могло померещиться, учитывая качество моего сна? Но потом, много позже, я пойму, чем был вызван этот его взгляд.

— Я слишком устал, чтобы выслушивать твои нотации. Пойду в душ. Надеюсь, ужин уже готов.

— Нет, сначала мы поговорим, а уже потом ты сходишь в душ.

— О чем нам говорить? Я же сказал, что устал.

— Тогда можешь разговаривать сидя, — съязвила я, мысленно поражаясь, откуда у меня вдруг взялись на это силы.

— Мы можем поговорить потом.

— Потом проснется Валентин и начнет орать. Он проспит не больше часа, и ты об этом знаешь.

Жестом я пригласила муженька пройти в кухню. К моему удивлению, он не стал противиться.

Когда он уселся в одно из кресел и вопросительно на меня посмотрел, я заговорила:

— У тебя какие-то проблемы на работе, ты чем-то опечален, плохо себя чувствуешь, или произошло что-то другое, о чем я не подозреваю?

Сергей закатил глаза:

— Я не понимаю, к чему эти нудные предисловия? Виной всему твои регулярные истерики, а у меня как раз-таки все в порядке. На работе и по части здоровья в том числе. Поэтому лучше задай все эти вопросы себе. Может, это с тобой что-то не так, и именно из-за тебя в нашем доме царит ругань? А, Нина?

— То есть, ты швыряешь кружки в стену, применяешь ко мне физическое воздействие и позволяешь себе меня оскорблять, потому что СО МНОЙ что-то не так??

— Когда это я применял к тебе силу и оскорблял?