Гном

— Так он здесь уже два года не живет. Влип он, Дима твой, бандитам задолжал, вот и поменялся со мной на мою комнату с доплатой, чтобы расплатиться. Спился уже наверное — он тогда сильно заливать начал за борт от отчаяния, — она замолчала, явно ожидая реакции звонившего, но ошеломленный, Сергей только смог спросить:

— Пожалуйста, дайте мне телефон, где вы раньше жили, где сейчас Дима живет.

Женщина засмеялась так весело, словно перед этим поведала не о трагедии человека, а анекдот рассказала:

— Нет там телефона, коммуналка это старая. Я не знаю, может, конечно, Дима твой в себя пришел и первым делом телефон провел…

Не в силах слушать бред на другом конце провода, Сергей прервал женщину:

— Я не хочу вас так беспокоить, раз телефона нет, адрес продиктуйте мне, пожалуйста.

Она, прерванная на полуслове, почему-то не разозлилась, а только бросив «ладно», быстро продиктовала ему адрес и, пожелав скептически удачи, бросила трубку, не дождавшись благодарности.

Сергей смотрел на листочек с адресом и думал о сказанном женщиной о Диме: он боялся, что за два года, прошедших со времени, о котором она говорила, с его другом могло произойти непоправимое, и тогда никто уже не поможет осуществить ему задуманное, и решил как можно скорее добраться до дома, записанного на бумажке. Понимая, что ехать на вокзал за билетом будет жестоким для него испытанием, все равно — оделся быстро, как только мог, и, застегивая спасительную куртку, уже спускаясь по лестнице, мысленно проверял, все ли взял.

Шлепая по грязным осенним улицам к метро, Сергей несколько раз, замечая стайки подростков, склонял голову пониже и пытался обойти их как можно дальше, только бы добраться до вокзала и вернуться уже с билетом без происшествий. В метро, стоя полуобернувшись к двери, он был совершенно защищен от посторонних взглядов и добрался до билетных касс совершенно успокоившимся. Когда очередь поднесла его к окошку кассы, он стянул капюшон назад и попросил один билет до Ленинграда на ближайший поезд, в котором будет любое свободное место. Кассирша, как всегда, делала все не глядя, и только подавая билет и принимая деньги, по все той же привычке подняла голову, но никого не увидев на обычной высоте, медленно опустила взгляд и уставилась на Сергея. Потом неожиданно-весело, так, что вся очередь стала заглядывать вперед, раскатисто выкрикнула:

— Ты карлик что ли? Вот напугал… — она хохотала, а Сергей тихо, но словно печатая слова, ответил:

— Карлик… Билет, пожалуйста, дайте.

Женщина замолчала так же в секунду, как залилась смехом, и недовольно буркнув: — Надо же, обидчивый какой! На природу не обижайся — бесполезно! — выдала ему билет и сдачу и, громко выкрикнув: — Следующий! — уже не обращала на него никакого внимания. А Сергей, идя к выходу, видел краем глаза, что все, стоявшие за ним и слышавшие глупость кассирши, поворачиваются и кивают друг другу на него со знанием дела:

— Карлик…

— Нет, это не карлик, это — лилипут, у него лицо человеческое, а у тех…

Сергей почувствовал какую-то детскую злость — ему захотелось высказаться и по поводу их, не испорченных интеллектом лиц, и кассирши, не утомляющей себя какими бы то ни было мыслительными процессами, но вспомнил — впервые за все эти годы — слова, сказанные столько лет назад Диминым дедом, и именно сейчас, на ходу, поверил старому генералу — здесь ему не выжить, и поспешил домой — собрать вещи и вернуться на вокзал к вечернему поезду.

C небольшой спортивной сумкой на плече, Сергей шел по платформе, пытаясь увидеть номер вагона, не задирая слишком высоко голову — чтобы капюшон не съехал. Увидев, наконец, что он добрался, Сергей почувствовал себя плохо, увидев у открытой двери вагона толпу из провожающих, помогавших отъезжавшим втаскивать вещи, и лестницу к двери, первая ступенька которой была на высоте, которую он мог преодолеть либо только с чьей-то помощью, либо под хохот толпы — закинув сначала наверх сумку и, подтянувшись, как обезьяна, затем вскарабкаться сам. Замедлив шаг, Сергей пытался подойти к вагону, когда народа у лестницы станет поменьше, но стоявшая внизу проводница уже заметила его:

— Мальчик, ты один едешь? Давай, подходи, не бойся, поможем.

Услышав ее слова, люди на платформе расступились, пропуская еще не видимого ими ребенка. Веселый мужик наверху, у двери, явно тоже пассажир, помогавший и до этого втаскивать остальным вещи, громким веселым раскатом тоже обратился к нему, спускаясь на одну ступеньку и протягивая вниз огромную сильную руку:

— Давай, малыш, покажи тетеньке билет и цепляйся, втащу.