Гном. Трилогия

И – либо Дьявол, либо Инструкция, оказавшаяся довольно‑таки заразной вещью, подсказала товарищу Яковлеву обратиться к "ткачу" Арцыбашеву, который, вроде бы, был тут вовсе не при делах. Тот, практически не спрашивая дополнительных объяснений, ничтоже сумняшеся, снабдил датчиками почти все элементы конструкции очередного варианта планера. Это были почти такие же датчики, как те, что определяли натяжение нитей и тканей в изощренной автоматике его замечательных станков. Разве что чуть‑чуть переделанные, – и соединенные не с самописцами, а напрямую с вычислителями. После небольшой доводки стало видно, как на ладони, при каких скоростях горизонтальное оперение теряет эффективность, будучи не в силах перенаправить воздушный поток такой мощи, в каком месте стойка шасси испытывает критическую нагрузку на второй секунде штатной посадки, и где кромка крыла мнет и давит сжатую до каменной твердости стену воздуха, вместо того, чтобы безупречно ее резать. Такой способ работы с конструкцией опытных планеров очень скоро переняли буквально все. Товарищ Яковлев был весьма недоволен этим обстоятельством, поскольку хотел оставить новацию в своем исключительном пользовании, но в данном случае его недовольство никого не интересовало. А еще нашелся человек, который заинтересовался данными и методикой обработки данных, немножечко обобщил, – да и сделал математический аппарат, первый шаг к объединению вопросов расчета аэродинамики и прочности летательных аппаратов в рамках единого подхода. А все это вместе, – применительно к вопросам управления летательными аппаратами. Это стало одним из заметных козырей, когда пришла пора обращаться к сверхзвуку, ракетам большой дальности, – да и космосу. Одним из козырей, позволивших играть на равных с куда более зажиточными странами, с куда меньше острадавшей экономикой. В сорок третьем году фамилия Келдыша была куда менее известной, чем, скажем, десять или даже пять лет спустя.

Вообще на испытания было выставлено, практически одновременно, аж пять моделей, а то, что Яковлев стартовал все‑таки первым, парадоксальным образом сослужило ему дурную службу: начавшие позже начали там, где он закончил. Исходно заложив в концепции и стреловидное крыло и стреловидное же, "цельноповоротное" оперение большой площади. А еще – все, что он выяснил про срыв потоков на высоких скоростях. Вкладом Беровича в конструкцию, – исключительный, чуть ли ни единственный случай! – стало то, что он с самого начала, по каким‑то своим темным соображениям, особенно озаботился жесткостью крыла, оперения и тормозных щитков. И – продавил, конструкторская элита пожала плечами, но не возражала, по опыту зная, что редчайшие Санины чудачества следует уважать. В ходе выполнения этого каприза было изыскано значительное количество конструктивных и технологических решений, но только потом, потом‑потом, ознакомившись с трудностями, одолевавшими коллег‑соперников за рубежом, они узнали о самом существовании ряда проблем, которых они на аналогичном этапе разработки попросту не заметили.

Прекрасным августовским утром капитан Драч вылетел на "свободную охоту" над побережьем. Небо этого дня было синим‑синим, оттенка благородного кобальта, чуть тронутое едва заметными серебристыми мазками облаков. Третий по счету боевой вылет на "заразе" – в просторечии "Ла‑9С‑бис", в девичестве "проект 158", протекал без приключений, точно так же, как первые два. О том, что, вернувшись в родную часть после учебного полка, он автоматически останется без напарника, никто как‑то не подумал. Как обычно.