Гном. Трилогия

А товарищ командир, поняв, каким именно личным составом ему отныне предстоит командовать, аж замычал от отчаяния, но про себя. Все про себя. Снаружи он и виду не показал. Среди равных ему по статусу, таланту и опыту командиров Александр Федорович отличался особым жизнелюбием и неунывающим характером. Вряд ли это послужило главной причиной выбора, но в этом смысле выбор оказался более, чем удачным. Так, приглядевшись, он обратил внимание, что доставшиеся ему волей Судьбы кадры по крайней мере с ног не падают. Отнюдь. На лыжах серые фигуры перемещались ловко и плавно, в одно экономное движение перескальзывая на несколько метров разом, не цепляясь и не мешая друг другу. Практически на всех — что‑то вроде толстеньких черных сапог с единообразным серым отворотом поверху, у каждого за спиной… предметы, напоминающее некое оружие. Он ткнул пальцем в первую попавшуюся тщедушную фигуру:

— Боец…

— Боец Корзинкина. Зина.

— Ко мне!

Боец в одно движение выкатилась из общей толпы и, ловко затормозив, замерла в трех шагах от командира, кокетливо помаргивая рыжими ресницами. Бурда назидательным тоном приглушенно сказал:

— Услышав приказ командира, подчиненный перед выполнением должен четко ответить «есть!» Понятно?

— Так точно!

— Другое дело… Оружие к осмотру!

— Боевой незаряженный, — звонко протараторила она, протягивая незнакомую вещь на двух вытянутых руках, — номер 117321!

Ага. В том, что касается оружия, их, кажется все‑таки школили. И то хлеб. Обули, одели, прокормили, вооружили, — молодцы! Протащили по зимней степи, в пургу, в мороз! Пятьсот пятьдесят километров, это ж подвиг какой‑то! За это Героя давать надо, без разговоров! А вот за то, что до сих пор не разбили по отделениям, по взводам‑ротам, да и по батальонам!!! За то, что не назначили старших, надо стрелять на месте!

…Оружие оказалось незнакомым. Явно автомат, но не ППШ и не ППС. Изогнутый «рожок», предохранитель на три позиции, шероховатый серый приклад, твердый, но как будто бы плетеный из тончайших нитей, и потрясающая, не от мира сего, чистота обработки и отделки. Не похоже на грубоватую простоту привычного оружия. Что‑то иностранное? Нет. На прикладе, выведенная неистребимым черным лаком, виднелась уже знакомая по боям на Калининском фронте стилизованная «косичка». Смущало еще что‑то, какое‑то несоответствие резало взгляд, а он все никак не мог сообразить — какое. Наконец, дошло: калибр. Помимо всех своих достоинств эта игрушка еще оказалась мелкокалиберной.

— Оружие в порядке, — медленно проговорил он, не поднимая головы, а потом вдруг поднял глаза, окидывая взглядом огромную массу людей, а вот то, что «незаряженный» — непорядок! Конвойные! Разбить личный состав по сто человек! Двадцать сотен — на одну патронную фуру! По два десятка — на один ящик! Десяток — отделение! Боеприпасы — раздать!

Так начался сложный и многообразный процесс формирования «на бегу». Но еще до этого, поглядев в наглое мурло одного из «вертухаев» он вдруг точно, без малейших сомнений осознал: эти в бою остальными командовать не будут. Ни отделением, ни взводом, ни ротой. Кем угодно, хоть заградотрядом, но только отдельно. А там посмотрим.