Гномики на мотороллерах и другие рассказы

Я окончил институт и летом оказался в деревне. Подо мной был мощный, быстроходный двухцилиндровый «Иж-Юпитер-5». Разумеется, мне тут же рассказали, что она здесь, приехала с маленьким сыном к двоюродной сестре – дом ее деда и бабушки был заброшен и пустовал.

Мы встретились в коридоре дома культуры, где начиналась дискотека, и вышли на улицу. Там стемнело, большие окна сельского клуба перемигивались огнями светомузыки, редкая молодежь спешила на вход; возле дверей кто-то дымил сигаретой. Бледный лунный свет в ветвях игрался тенями танцующих мультяшных героев, которые смешили и пугали. Голубовато-белесые круги неоновых фонарей поочередно сменяли друг друга; мы медленно прогуливались. Она говорила, что замужем, что сыну два года, что снимают квартиру в том же городе, откуда приезжала в детстве. Я рассказывал, как учился; что серьезного ничего и никого нет, но понимал, что она все знает, – в деревне все обо всех известно.

Незаметно мы вышли прямо к старому мосту. Здесь царила тьма: фонарей не было, рядом в домах погасили свет, и лунный диск растекся за облаком невыразительным пятном. В высокой траве открылась неожиданная картина: на месте моста образовался крутой обрыв, в его низине блестела река, а где-то из воды виднелись остатки бревен и камней. Мы замолчали. Ощущение утери чего-то важного наполнило атмосферу густого речного воздуха. Я понял, что она глядит не моргая и не дыша, и посмотрел в ее лицо: в неповторимых карих глазах отражалась тень мучительного переживания. Я чувствовал себя виноватым и растерянным и в глубине души искренне ругал себя, что был молод и глуп для нее тогда, что не нашел адреса и не мог, не умел поддержать связь; что не был решителен и последователен в своих действиях. И в то же время защищался, находя сто и еще пятьсот причин, оправдать себя: не было мобильных телефонов, социальных сетей и еще много чего удобного; что все было недоступнее и сложнее. Молча мы стояли и смотрели, погруженные в себя и свои мысли. Внезапно сзади в темноте раздался чей-то смех – небольшая компания шла по улице. Нужно было уходить. Возле ее дома мы мило и тихо попрощались – я взял ее руку в свою ладонь и ощутил, как неугомонные сумасшедшие гонщики снова вышли на старт и понеслись в моих венах.

 На следующий день я проснулся рано. Мысль о том, что мы сегодня увидимся, отзывалась теплом. Предвосхищение счастья и есть настоящее счастье. Солнце уже поднялось, но скрывалось вдали за лесом, и янтарь его лучей неравномерно распадался по зеленой листве. Могучая энергия мотоцикла проникала глубоко внутрь и успокаивала неясную вибрацию взволнованной души. Мне нравилось долго кружить по полевым и лесным дорогам, посещая знакомые места, и наконец я подъехал к старому мосту со стороны деревни. Действительно, со временем мост обветшал и рухнул в какой-то его части. Колхозники забрали что возможно на дрова, но часть бревен так и осталась лежать в толще воды, омываемая течением. Наблюдая, как длинные локоны подводной травы гибко извиваются под силой реки, я вдруг осознал, что мы не встретимся больше никогда, что перебраться туда, на наш берег, нет никакой возможности, что всякая попытка приведет к неминуемому крушению. Надев шлем, я бросил быстрый взгляд на наши камни, отвернулся и сел в седло мотоцикла.

 Я уехал в город в тот же день, сославшись на срочность. Всю неделю ходил сам не свой, словно шальной, не замечая родных; подолгу смотрел в одну точку, иногда беседуя сам с собой. Встревоженная мать спросила:

– Что с тобой? Я пожал плечами:

– Гномики. На мотороллерах.

А ВЗРОСЛЫМ…

– Спасибо, что пропустили, – незнакомый голос за спиной звенел нотками иронии мелодично и нежно, но от этого было не менее досадно. Девушка возникла внезапно, в одно мгновение, едва Максим открыл домофонным ключом дверь подъезда и перешагнул через порог; он даже не успел сообразить, что нужно остановиться и дать ей пройти.

Двигаясь мягко и упруго, словно в ее ногах разжимались небольшие пружинки, незнакомка играючи опередила Максима в холле и впорхнула в открытые створки лифта. Он вошел следом и, нажимая на кнопку вызова этажа, краем глаза быстро взглянул на нее: в глубине души Макс обрадовался, что их глаза не встретились – объясняться не хотелось, но за это мгновение он успел разглядеть ее лицо. Оно не было по-детски милым (чем прекрасен этот возраст), наоборот, тонкая прозрачная кожа подчеркивала острые углы широких скул, вырисовывая четкую линию подбородка, и эта линия выразительно отделяла нижнюю часть лица от гибкой изящной шеи. Голубые… Нет. Платина и синева – таинственный микс в больших, чуть широко расставленных глазах, которые, как казалось, всегда улыбались. Какая-то мысль, занимавшая ее в тот момент, заставила спрятать внутрь алый цвет плотно сжатых изогнутых губ, одновременно румянцем пустив его по задорным и очаровательным ямочкам на щеках.