Гносеология права на жизнь

25 июля 1978 г. в Англии родилась Луиза Браун – первый ребенок[330], зачатый без традиционного соития мужчины и женщины методом in vitro (FIVETE – fecondation in vitro et transfert embryonnaire). В настоящее время число таким образом зачатых и рожденных дошло до десятков тысяч. Данный метод «заключается в получении из яичника женщины одной или нескольких яйцеклеток, ее (их) осеменении спермой мужа в лабораторных условиях и перенесении спустя два дня в матку матери»[331]. Более подробная характеристика выглядит следующим образом: «При помощи искусственной стимуляции яичника (например, при помощи хломифена цитрата) вызывается овуляция с возникновением большого количества яйцеклеток, которые затем изымаются и оплодотворяются искусственным путем. Изъятие яйцеклеток производится при помощи лапароскопии или трансвагинальной пункции. Яйцеклетка, высаженная в питательную среду, помещается в большое скопление сперматозоидов, и с этого момента можно наблюдать различные фазы оплодотворения in vitro. Для пересадки в полость матки избираются эмбрионы, развитые до состояния 4–8 клеток, что соответствует 48-часовой инкубации in vitro. Пересаживают только от 3 до 4 эмбрионов. Остальные, называемые “сверхчислом”, замораживают для того, чтобы в случае неудачи повторить весь процесс. По желанию родителей сохраняемые таким способом эмбрионы могут быть употреблены и для вызова последующих беременностей»[332]. Столь подробное описание необходимо, чтобы даже неискушенный в медицинских проблемах репродукции читатель мог оценить степень значимости этических проблем при данной методике, решения которых требуют от юриспруденции. Суть их такова: Допустимо ли разрешать такую методику серьезного вмешательства в здоровье женщины? Соотносимо ли причинение вреда здоровью с ожидаемым результатом? Не будет ли убийством уничтожение «лишних» эмбрионов? Что делать с «лишними» эмбрионами? Могут ли они быть объектом промышленного производства и купли-продажи? Следует по порядку рассмотреть каждый из этих вопросов.

К искусственному оплодотворению обращаются те женщины, которые не страдают каким-либо серьезными заболеваниями (влекущими вероятный летальный исход), да и само искусственное оплодотворение вряд ли можно назвать методом лечения. Поэтому принципы соизмеримости причинения вреда здоровью в целях спасения жизни пациента в этом случае не применимы. Побудительным мотивом обращения за соответствующей услугой выступает только желание иметь ребенка. Соответственно может ли такое желание служить оправданием всему тому, что совершается в последующем для достижения поставленной цели. Врачи указывают на сопутствующие негативные последствия. В результате гормональной стимуляции могут развиться серьезные заболевания: кисты, гипертрофия яичников, увеличивается риск внематочной беременности. Большинству женщин даже в случае успеха рожать приходится с кесаревым сечением. Увеличивается риск недоношенности ребенка и его перинатальной смерти, а также рождения детей с врожденными дефектами. Даже ярые поборники искусственного оплодотворения признают, что процент рождения живых младенцев колеблется от 5 до 20 % в зависимости от клиник, его проводящих. Причем есть такие клиники, которые ни разу не добились успешного результата[333]. Вызывает сомнение и первопричина искусственного оплодотворения – стерильность и бесплодие. Во-первых, сама операция не излечивает, а лишь обходит указанные причины. Во-вторых, врачи нередко указывают, что при обращении пары часто испытывают лишь трудности в зачатии. Это подтверждается большим процентом зачатий естественным путем после неудавшихся искусственных попыток. В-третьих, основными клиентами клиник в США являются пары[334], которые ранее сознательно проводили операцию по медицинской стерилизации в контрацептивных целях. В-четвертых, нередкими становятся обращения пар, уже имеющих собственных детей. Приведенные обстоятельства показывают, что часто происходит излишняя драматизация бесплодия, которая на самом деле используется в спекулятивных целях. Как отмечает Л. Вандлак, слишком «велики социопрофессиональные ставки, восторги от возможности научно управлять размножением, а также экономические, политические и социодемографические интересы, связанные с этими методами. Поэтому было бы наивно думать, что развитие FIV и производных методов можно легко контролировать при наличии ясного коллективного осознания важности, так сказать, «экологии размножения»[335]. Действительно, первоначально основным побудителем медицинских экспериментов была трагедия невозможности продолжить свой род. Но сейчас дискуссии идут совсем по другому руслу. Должны ли обладать правом на искусственное оплодотворение гомосексуальные пары, как наладить производство эмбрионов для лечения некоторых заболеваний? О бесплодии говорить уже как-то неактуально.