Гностики и фарисеи

Я молю: "Вернись к моему борщу!..

А дома вытру всю пыль я

И всё тебе тут же прощу!"

 

Но ты не слышишь... Злые слёзы

Жгут мой лик. Всего лишь на миг.

А потом уже шум берёзы

Заглушает сердечный крик...

Под стихами стоял курсив: Милан, 2000, из чего, по-видимому, следовало, что сии божественные строки госпожа Кислищенская написала в двухтысячном году, будучи проездом в Милане. Тут же значилось, что Журнал выдвигает поэтессу Майю Кислищенскую на соискание литературной премии имени Сергея Есенина.

Не поверив своим глазам, Ниночка перечитала ещё раз. Ошибки не было.

"Как же это? - недоумевала Ниночка. - Почему же мой рассказ не взяли? Неужели мой рассказ хуже?.."

Долго ещё удивлялась Ниночка. Долго мучилась и задавалась вопросами, сравнивала и пожимала плечами, пока не пришла ей в голову дерзкая, но забавная мысль.

"А что, если..." - и в зелёных глазах Ниночки вспыхнули изумрудные искры.

На следующий день она стояла в отделе прозы и объясняла бессменной тётеньке:

- Вот. Рассказ принесла. Хотелось бы опубликовать.

- Посмотрим сначала, что за рассказ, - тётенька ухмыльнулась. - Мы ведь не бульварный журнал. Абы что не печатаем. Пора бы знать... Вот ваш номер, - тётенька протянула Ниночке бумажку с цифрами, - оставьте свою рукопись и заходите недельки через две.

"Посмотрим..." - ухмыльнулась в свою очередь Ниночка, выходя из редакции...

Через две недели она пришла за ответом.

- Вот мой номер, - она протянула тётеньке бумажку.

Красившая губы тётенька скосила глаза на Ниночку и понимающе кивнула.

- М-м-м, - сказала она и глазами указала Ниночке на стул, приглашая сесть.

Когда с макияжем было покончено, она взглянула на номер и, достав из ящика стола кипу каких-то бумаг, принялась рыться в них.

- А ведь я вас помню, - обратилась она к Ниночке. - Я вам тогда сказала, что литература - это не ваше.

Из пачки бумаг она достала какой-то листок и пробежала его глазами. При этом она подняла брови и закивала.

- И, знаете, я оказалась права. Всё же у меня есть кое-какой опыт, - она говорила с Ниночкой дружелюбно, почти ласково. - Я ведь давно здесь работаю. И через меня столько рукописей прошло!.. Так что обычно я сразу распознаю, кто передо мной. Талантливый писатель или так... - она бросила на Ниночку взгляд, полный жалости и сострадания. - Деточка, не надо вам писать. Оставьте вы это занятие... У вас есть профессия?

- Да.

- И какая?

- Искусствовед я…

- Искусствовед?! Прекрасная профессия! Прекрасная... Широчайшие возможности, интересные встречи, атмосфера такая... Ну, зачем вам литература? - она засмеялась. - Оставьте... Мой вам совет.

Ниночка улыбнулась.

- Ну, так что мой рассказ? Я не поняла...

- Не берём мы ваш рассказ. Не наш это уровень. Вы уж не обижайтесь... Вы знаете, кого мы печатаем?

Ниночка кивнула.

- Ну, вот. Подумайте, как нужно писать, чтобы быть опубликованным в нашем журнале. То, что вы пишите, это... - тётенька сморщилась, чтобы наглядно показать Ниночке, что же та пишет, - это... ну, не дотягиваете вы! Не наш уровень!

Тётенька развела руками.

- Знаете, мы обычно рукописи не возвращаем... Но вот она, ваша рукопись. И поскольку вы мне глубоко симпатичны, я сделаю для вас исключение. Чтобы она здесь не валялась... В общем, держите...

И с этими словами тётенька торжественно протянула Ниночке тощую пачку листов.

- Что ж, понятно. И на том спасибо, - Ниночка снова улыбнулась. - До свидания...

- Всего доброго...

И Ниночка навсегда покинула редакцию. Но покинула в хорошем расположении духа. Ей было смешно и самую капельку грустно. Грустно оттого, что вокруг так много глупых и самодовольных людей. А смешно... В руках Ниночка держала набранный ею две недели тому назад рассказ А. П. Чехова "Марья Ивановна"...

В Суздаль!

Мы вдвоём собирались на выходной съездить в Суздаль. В этой поездке было много соблазнительного. Мечталось, ни о чем не тревожась, приехать в старинный русский город, созерцать вечное и думать о вечном. Неспешно побродить по городским валам и заглянуть в заросшие рвы, увидеть, как в ещё свободной от ряски воде плавают облака-клёцки, а рыбки выпрыгивают и на лету хватают зазевавшихся комаров. Как по берегу прозрачного пруда важно ходят белые гуси с оранжевыми лапками, а их собратья бороздят белой цепью водную гладь. Как баба с девочкой полощут бельё в незаплёванном водоеме, не обозначенном ни на одной карте. Как красавцы-петухи прогуливаются по улицам города, не думая бояться прохожих. Мы жаждали патриархальности, тишины и русского духа.