Гностики, катары, масоны, или Запретная вера

Столбы могут иметь и иное значение, очевидное для каждого, изучающего каббалу. Каббалистическое учение говорит о двух «столбах»: о столбе милости и столбе суровости, или, выражаясь иначе, — о силе и форме соответственно. Сила, или милость, обычно изображается с правой стороны; форма, или суровость, — с левой. (Каббалисты также сказали бы, что таков внутренний символический смысл двух колонн, находящихся на фронтальной стороне Иерусалимского храма.) Поскольку в тот период каббалистические идеи имели широкое распространение, то подобная ассоциация должна была быть очевидной для многих имеющих масонские степени. Тут также имеется отсылка к описанным в «Древних предписаниях» двум каменным столбам, на которых ожидавшие потопа люди пытались зафиксировать имевшиеся у них знания, с тем чтобы спасти их от катаклизма.

Имеется еще одна деталь, самым определенным образом перекликающаяся с розенкрейцерскими манифестами. Вот отрывок, представляющий серию вопросов и ответов, из масонского катехизиса, относящегося к концу семнадцатого века:

В. Где я найду ключ от твоей ложи?

О. Три с половиной фута от двери ложи — под зеленым дерном. Но под укрывалищем моей печени — там хранятся все секреты моего сердца.

В. Что есть ключ от твоей ложи?

О. На колесе [sic] подвешенный язык.

В. Где лежит ключ?

О. В костяном ящике.

Этот отрывок ясно дает понять, что истинная ложа представляла собой не здание в физическом смысле — она содержалась в человеческом сердце и голове, последняя определялась как «костяной ящик», заключающий в себе язык. Историк Дэвид Стивенсон заключает: «Существуют серьезные основания считать ментальную ложу, описанную в катехизисах, храмом памяти, к слову, находящимся не в полном порядке, но можно, в результате того, что ему приходилось переходить от поколения к поколению». Тут имеется в виду то, что истинная ложа — это храм, отнюдь не выстроенный человеческими руками; это невидимый храм, существующий в царстве мысли. Это, в свою очередь, должно объяснить, почему Шоу настаивал на том, чтобы масоны владели искусством памяти, ведь это искусство до высокого уровня оттачивает силу воображения и визуализации. Обратите также внимание, насколько этот невидимый храм напоминает «дом Святого Духа», где, по некоторым утверждениям, собирались братья-розенкрейцеры.

Все это нисколько не подразумевает того, что в розенкрейцерских манифестах шла речь о масонских братствах тех дней. По это дает основания предполагать, что при разработке масонских ритуалов и символов, проводившейся еще со времен Шоу, вполне сознательно использовали эзотерические источники, в том числе розенкрейцерство и каббалу. Это, в свою очередь, подразумевало, что люди, искавшие эзотерического знания, должны были естественным образом устремиться к масонским ложам.

Масонство в общественной сфере

Но одна лишь жажда оккультного знания не объясняет факт невероятного повсеместного распространения франкмасонства в восемнадцатом веке. Более убедительный довод содержится в дневниковой записи англичанина по имени Элиас Ашмол. Ашмол (1617–1692) являлся алхимиком, астрологом и в первую голову неутомимым собирателем древностей: его коллекция образует ядро всего собрания музея Ашмола в Оксфорде.

16 октября 1646 года Ашмол пишет в дневнике о своем приеме в масонскую ложу в Уоррингтоне, графстве Ланкашир. Самое примечательное во всем этом, за исключением факта одной из первых задокументированных масонских инициаций в Англии, так это собравшаяся там компания. На собрании в числе прочих присутствовал кузен Ашмола Генри Мэйнуоринг, участвовавший на стороне парламентаристов в гражданской войне, бушевавшей тогда в Англии. Сам Ашмол был роялистом, сражаясь на противоположной стороне. В числе других присутствовавших масонов имелись и католики. (Католикам к тому времени еще не запрещалось становиться масонами.) Так что эта одна из первых масонских лож смогла объединить в один братский союз англикан, пуритан и католиков в то время, когда религиозная борьба в Англии находилась на пике.

Эта деталь в значительной степени помогает объяснить успех масонства. В те дни масонское членство предлагалось всем христианам; в восемнадцатом веке рамки были расширены: принимались все, кто верил в высшее существо. Масонство, достигшее совершеннолетия как раз под конец полуторастолетней жесточайшей войны, бушевавшей в большей части Европы, предложило обществу прибежище, позволявшее отгородиться от бесконечной борьбы за веру, столь воспалившей умы в тот период. И поныне в ложах запрещено обсуждать религиозные и политические вопросы.