Гобелен с пастушкой Катей. Книга 5. Бледный силуэт Луны

Ближе к весне мама начала толковать о том, что семейный дачный участок и дом-скворечник непригодны для проживания с ребенком, а она так страстно мечтала взять Мику на воздух и посидеть с ним на природе. Я трусливо отмалчивалась, ничего не предлагая, тогда мама постепенно выложила мозаику сложного варианта. Основную тему там, разумеется, занимала троюродная кузина Фаинка. И не одна она. Фаинка собиралась везти на летнее проживание большое и смешанное куротное общество. Гвоздем которого мыслилась древняя бабушка Фаинкиного мужа, бодрая, лишь отчасти безумная старушка 94-х лет от роду. Ее надлежало пасти на травке наряду с их дочкой. В этих благородных целях мама замыслила снять дачу на паях для многосемейного проживания. Мама смело планировала обихаживать Мику, помогать с девочкой и бабушкой, тем временем, как мы с Фаинкой по очереди стали бы готовить общие трапезы на дачной кухне без водопровода.

Когда мама развернула призовой проект перед моим взором, я кротко ответила, что в таком случае Мика поедет на дачу со своим детским садиком. Там за ним присмотрят не в пример внимательней, поскольку не будет конкурентов в лице младенца Милочки и чужой бабушки, только сверстники с аналогичными нуждами, к тому же пригодные для игр. Мама очень обиделась, но планов не оставила, она терпеливо ждала, когда обстоятельства вынудят меня просить взять Мику на лето, а она поставит условием включение семейства кузины Фаинки в дачный вариант.

Спасла нас тетя Рита, мамина родная сестра. В процессе предварительных обсуждений, узнав о летних проблемах, она пригласила маму с Микой пожить у них на большой даче сколь угодно долго и совершенно бесплатно. Понятное дело, что без Фаинки и чужой бабушки. Мама тоже сделала вид, что думает, она обещала Фаинке уломать эгоистку Катю и настоять на своем варианте.

Тем же днем ближе к вечеру, прибыв от Сергея, я взялась за дело и произвела серию телефонных звонков. Сказала тете Рите, что дела зовут меня в Италию, не позовет ли она маму и Мику на свою дачу? Пока недели на две, если можно. Тетя Рита согласилась, ее внук Славик обожал моего мелкого, а ей самой не терпелось выучить маму обращению с мальчишками, там явно намечались сложности. Мама тоже согласилась, но постепенно и неохотно, потребовалась серия звонков и несколько пауз для размышлений. У мамы не было ни единого резона заставить меня обменять поездку в Венецию на согласие совместного лета с Фаинкой, но так хотелось поучить меня жить на пару с Фаинкой!

И все же, невзирая на скверность борьбы с кузиной за внимание мамы, это была самое простое и невинное из стоящих передо мною дел. Остальное виделось гораздо сложнее и хуже. По второму и третьему кругу хождения я тщательно обдумала содеянное и убедилась, что сгоряча натворила много лишнего. Хотя все пострадавшие от моей поспешности были виноваты сами – тащили меня и толкали со страшною силой, осыпали лестью и подкупали разными благами. И слаб человек, я не устояла, рванулась действовать, и вот вам пожалуйста, надействовала полную корзинку всякой белиберды. Приняла девицу Варю в подопечные, а на самом деле в поднадзорные. И покатились закономерные последствия: Варечка завлекла меня к страшноватому дяде-гипнотизеру, только к вечеру я очнулась и стала осмысливать более чем странный визит в клинику. К «дяде» меня явно притащили в качестве контрмеры. Но какой и к чему именно?

После чего, будучи в несознанке, я притащила Варю знакомиться с кузеном Сережей – и что на меня нашло? Явное помрачение мозгов и сумеречное состояние души в результате гипноза. Теперь Варечка и «дядя» профессор зловещих наук знали много больше, чем необходимо, точнее, оказались при знании моей «ахилессовой пяты», а именно крайне уязвимого кузена Сергея, причём с адресом проживания. Кроме того, я не совсем ясно представляла себе, каковы будут на деле результаты гипнотического внушения – мало ли что окажется под видимой поверхностью?

Сожаления о проделанной работе пришли, омрачили душевное состояние и развеялись, что сделано, то увы, сделано. Покруживши по стадиону положенное время, я отозвала мелкого и дома призналась в ошибках подруге «гробовой змее», единственной напарнице, достойной доверия. Больше было некому, в Москве, равно как и в Лиссабоне, я тяжко страдала от отсутствия реальных собеседников. Последующий день не принес нам со цюрихской змеей ничего интересного до самого полудня. Я работала с иными девушками, а она отдыхала в шкафу.