Гобелен с пастушкой Катей. Книга 8. Потерянная заря

Ольга слабо улыбалась, почти ничего не отвечала, только держала его за руку. Потом отослала домой, сказала, что поедет сама, может быть, мать проводит, а после она позвонит, когда сможет, там вроде есть автоматы. Артем сказал, что не отойдет от телефона, будет ждать.

Но ждать не пришлось совсем. Наутро в самую темную рань, в трубке возникла другая Ольга, Кира, Артем в ужасе полетел в пропасть, подумал, что случилось очень плохое. А когда понял с трудом, что его Ольга жива и ждет через час у подъезда, то едва отошел от ужаса, на всё согласился и стал лихорадочно собираться, гадая про себя, что же могло такое случиться, и состоялась ли операция, возможно, кто-то достал денег и всё обошлось малой кровью, не как в районной больнице. Такие разговоры были, появились варианты, но нужных денег не нашлось. Ольгина мамаша сказала, что противозаконно, ни за что и никогда она не станет участвовать.

Он выскочил из подъезда в снежную и ледяную кашу, пробежал под аркой двора, из машины ему замахали, и через минуту он уже сидел с Ольгой на заднем сидении, Кирюха держался за руль, рядом с ним сидела Кира и разъясняла Артему планы на их дальнейшую жизнь. Это оказалась дача Киреевских, приспособленная для зимнего проживания, там они с Ольгой переждут пару дней или недель, потом будет видно. Или уедут к его отцу, или кто-то из матерей смирится с тем фактом, что будет внук или внучка, потому что…

Артем не сразу понял, глянул на Ольгу и наконец сообразил, что ничего не состоялось, она была заплаканная, оглушенная, но в остальном та же, что и прежде. Никаких следов страданий или чего-то в этом роде, даже не побледнела, скорее наоборот.

– Я не смогла, там был какой-то ужас, обращались, как со скотом, – едва проговорила она. – И санитарка сказала, что «совсем не по-людски, страшный грех, детей больше никогда не будет, беги отсюда, пока не поздно», открыла дверь и принесла одежду.

Артем слушал и не понимал, понимал и не верил, но ехал в Кирюхиной машине непонятно куда, за него всё решили и слова не давали сказать. Да и что бы он сказал? Что не хочет? Или что отец ничего не знает? Или что?

Кирилл крутил баранку, почти ничего не сказал, но с его стороны вроде проступило сочувствие, типа мужской солидарности. Говорила и строила планы Ольга-Кира, ему показалось, что проект насчет дачи был её, как и сама дача. Что-то вроде женитьбы увозом, как в литературе прошлого века. Задним числом Артем предположил, что это Ольге-Кире как раз нравилось. Только увозили жениха, не дав ему времени подумать.

Его Ольга по большей части молчала, взяла его за руку и не отпускала, это было как знак, что теперь они вместе на любой поворот событий. Так и ехали по зимнему пути сквозь голые рощи, поля и проселки, пока не встали под забором у занесенной снегом калитки. Да, зима наступила давно и незаметно, приближался Новый год, Ольга-Слава сдала сессию досрочно, на отлично и могла не появляться в институте до конца каникул, что давало время до середины февраля.

* * *

Чтобы дальше ничего не объяснять, надо вспомнить и отмотать малость назад, по дороге к даче Киреевских. Они въезжали в поселок по заметенной дороге и переваливали через сугробы, когда Кира вдруг вспомнила.

– Стоп машина, сдаем назад до третьего дома, – спохватилась она. – Это откуда дым, там котельная.

– Погреться будет в самый раз, – заметил Кирюха, видно, и его достало.

– Главное – пару прибавить, – загадочно пояснила Кира. – Там у нас живет истопник, иначе 16 градусов Цельсия, включай – не включай.

– «Взяли жигулевского и дубняка, третьим пригласили истопника», – козлетоном пропел Кирюха. – «Приняли, добавили еще раза, тут нам истопник и открыл глаза!»

Но поехал по ухабам задним ходом, не оставляя песни, где почему-то речь шла про Москву и про Париж, но слышно было плохо, половина пропадала. Вроде бы Высоцкий, его Кирюха знал всего наизусть, только слуха и голоса у него не было никаких.

У кирпичной хибарки с дымом поверху Кира вышла, протоптала тропу к железным дверям и скрылась за ними. Долго не выходила, потом вернулась и сообщила, что договорилась, тепло у них будет, а истопник придёт позже, поможет устроиться, потом покажет, где и что. Студент из Губкинской нефти и газа, подрабатывает, чаевых не давать, она обходится обаянием. Кирюха сказал, мол, «знамо дело, копеечка, она рубль бережет, а обаяние творит чудеса». Он и Киру, несмотря на близкие отношения баловал не очень, не жалел ради красного словца.

Студент погодя заявился, не столько большой малый, сколько широкий, румяный и белобрысый, «провинциал в ватнике» – сказал потом кто-то. С ними поехал обратно в город, поторопился на занятия, чего-то сдать, раз оказия подвернулась. Артем было попросился тоже, уехал ведь ни в чём и ни с чем, но его не взяли, потому что Ольгу оставлять одну никак и ни за что. Кира даже сделала вид, что удивлена, как ему пришло такое в голову.

Через пару дней истопник, Алик его звали, сослужил службу, отвел Артема на почту и по магазинам в соседнем поселке. Главное, показал, где почта, и назвал точный адрес.