Гобелен

В последние мгновения своей жизни король Эдуард открыл глаза и посмотрел на Этелинга — именно ему, Эдгару, он завещал свою корону. Эдуард протянул руку жене, улыбнулся ей, попросил Эдгара о ней позаботиться, а потом за ним пришли ангелы.

2 сентября 1066 года

Тостиг объединился с Хардраадом, королем Норвегии, и Джон вновь покинул меня, пробыв дома всего три ночи. Он присоединится к людям Гарольда, которые готовятся к маршу на север, в Йорк. Джон сказал, что шпионы Гарольда на севере считают, что Тостиг поведет войска на Лондон и Вестминстер, и теперь Лондонский рынок похож на растревоженный улей, гудящий о том, что братья Годвины, когда-то друзья и соратники, теперь встретятся на поле боя, чтобы сражаться друг с другом до тех пор, пока один из них не погибнет.

Велик гнев Тостига против своего брата короля, и я думаю, что не только изгнание и уязвленная гордость ведут его, но еще и дело, в которое они верили вместе с сестрой. Прошло совсем немного времени после смерти Эдуарда, Тостиг все еще скорбит по своему королю, и скорбь питает его ненависть.

Однако объединиться с северянами против семьи и королевства — отчаянный шаг, и только месть может служить тому объяснением.

В деревне женщины занимаются обычными делами, а дни становятся холоднее и короче. Как и я, они думают о том, что на сей раз их мужья могут не вернуться домой.

Хотя после возвращения монаха я дважды побывала в Винчестере, он так и не послал весточку своей леди. Я не могла сказать ей о том, что видела Одерикуса, это было бы слишком жестоко. Сама я редко его встречаю, он больше не получает удовольствия от разговоров со мной. Поэтому я удивилась, когда однажды вечером он пришел навестить меня. Накануне мы с ним случайно встретились в мастерской красильщика. Монах терпеливо ждал, пока красильщик пересчитает его монеты. Он спросил меня о детях, но мне показалось, что он не слушает мой ответ, поэтому сказала всего пару слов. Когда хозяин мастерской закончил подсчеты, Одерикус склонил голову и быстро вышел.

Однако на следующий вечер он подъехал к двери моего дома. Одерикус был в плаще, а его бритую голову скрывал капюшон. Я предложила ему войти и присесть у огня, и он вошел, с тревогой оглядываясь по сторонам, словно опасался найти здесь врагов. Но Мэри и маленький Джон ушли к соседям, и только малыш посматривал на него, играя у очага с пряжей и веретеном.