Гобелены Фьонавара

Здесь все было почти так, как ему и помнилось: густой жирный факельный дым, запах жареного мяса и бесконечный, порой почти невыносимо громкий гул голосов. Пока они втроем пробирались от двери, Кевин с удивлением понял, что теперь в «Кабане», пожалуй, еще больше посетителей, чем прежде, а большая часть завсегдатаев собралась тесным кружком в центре таверны. Столы были сдвинуты к стене, и на них взгромоздили другие, перевернутые вверх ногами, а скамьи попросту вынесли, чтобы освободить место посредине зала.

Дэйв прорубался сквозь толпу, как таран, и, следуя за ним, Кевин и Пол протолкались наконец, получая удары локтями и разливая чье-то пиво, туда, где уже можно было понять, что здесь происходит. В центре толпы находился какой-то дородный рыжеволосый мужчина громадного роста, а на плечах у него сидел второй, казавшийся совсем маленьким.

А напротив с восторженным ревом, как ни странно, перекрывавшим даже дикий шум в зале, пошатываясь, расхаживал не кто иной, как Тигид из Родена, на плечах которого, весело смеясь, восседал сам принц Бреннина Диармайд.

Кевин тоже засмеялся, заметив, как в толпе зрителей поспешно заключают пари, поглядывая на обе кружащие друг перед другом пары. «Даже во время войны он забавляется!» – подумал Кевин, глядя на принца. Кое-кто из посетителей даже влез на столы, чтобы лучше видеть; кое-кто поднялся на второй этаж и любовался поединком, перегнувшись через перила. Потом Кевин заметил Карде и Эррона – они стояли на стойке бара, заключая пари направо и налево. А неподалеку от них он через некоторое время увидел Брока, того самого гнома, что принес королю Бреннина весть о предательстве в стране Эриду. Брок был старше Мэтта, и в бороде у него было больше седины, и он умел громко и заразительно смеяться, а Мэтт Сорен даже и улыбался-то крайне редко. Глаза всех присутствующих были прикованы к участникам необычайного поединка; на троих вошедших никто даже и внимания не обратил.

– О, жалобно стенайте, вы, захватившие Северную твердыню! – проревел Тигид.

И Кевин, догадавшись, крикнул Дэйву и Полу:

– Вторая пара – это люди Айлерона!

Но тут поднялся совершенно невообразимый шум, ибо Тигид, пошатываясь, устремился навстречу врагу.

Но рыжеволосый великан чуть отступил в сторону, и Диармайд, задыхаясь от смеха, едва удержался на плечах Тигида, пролетевшего мимо цели, когда второй наездник попытался сбросить принца на пол. А Тигид завершил свою пробежку тем, что врезался в стол в дальнем конце зала, устроив там настоящую свалку, и уже сам чуть не уронил своего наездника.

Наконец он восстановил равновесие и медленно повернулся, шумно и тяжело дыша. Диармайд, наклонившись к уху своего неустойчивого «скакуна», принялся что-то настойчиво ему нашептывать. На этот раз они двинулись на противника с большей осторожностью, и Тигид старался пошире расставлять ноги, дабы не терять устойчивости на неровных, грубо обтесанных досках пола.

– Эй ты, пьяный кашалот! – поддразнил его второй наездник.

Тигид приостановил свое неуверенное продвижение вперед и уставился на противника, багровый от ярости. А затем, втянув как можно больше воздуха в свои гигантские, похожие на кузнечные мехи легкие, оглушительно возопил:

– Пива!

И сразу же какая-то девушка бросилась к нему с двумя кружками, из которых во все стороны разлетались хлопья пены. Диармайд с Тигидом осушили их одним глотком.

– Двенадцать! – заорали в один голос Карде и Эррон, по-прежнему возвышавшиеся на стойке бара.

Поединок явно затягивался. Диармайд сунул свою кружку служанке, а Тигид свою просто швырнул через плечо, и один из зрителей едва успел пригнуться и нырнуть под стол, на котором только что стоял вместе с другими зеваками.

И Кевин Лэйн не выдержал.

Через несколько минут пара из Северной твердыни самым беспощадным образом была повержена наземь – удар был нанесен сзади и у всех на виду. Когда вопли и свист зрителей достигли непереносимого уровня, Кевин покрепче уселся на плечах Дэйва, и они повернулись лицом к паре из Южной твердыни.

– А теперь я вас вызываю! – крикнул Кевин.

Но оказалось, что у Тигида иные соображения. С радостным ревом он бросился к ним, широко раскинув руки, схватил Дэйва в охапку и стиснул своими ручищами в совершенно медвежьем объятии, а потом, будучи совершенно не в состоянии остановиться – для такого сложного маневра он был слишком пьян, – повалил их всех на пол и сам рухнул сверху на эту шевелящуюся кучу тел.

Но и оказавшись на полу, он не успокоился, а принялся награждать их яростными тумаками, что, видимо, должно было означать высшую степень любви и восторга, в искренности которых Кевин совершенно не сомневался. Однако удары эти были настолько внушительны, что в голове у него загудело и комната пошла кругом. Впрочем, он продолжал беззвучно смеяться, тщетно пытаясь как-то защититься от чрезмерных проявлений Тигидова энтузиазма, и тут вдруг услышал шепот Диармайда: